— При встрече? — спросила Беверли. — У них было назначено свидание?

— Успокойтесь, madame, — сказала Марианна, кротко улыбаясь, — они встретились случайно. Дама окликнула нашего друга Рене, и они всего несколькими словами обменялись.

— Ага, понятно, — сказала Беверли. — Значит, это рано утром было, я еще в автобусе спала.

— Да, точно, — сказала Беверли, — я дрыхла еще в автобусе.

— Не можете вы объяснить, где это? — спросила Беверли.

— Сами вы не найдете, — сказала Марианна, — но я вас охотно провожу. Тем более что мне уже приходилось…

— Не понимаю вас, — сказала Беверли.

— Даму эту уже разыскивали, — улыбаясь, сказала красивая докторша-француженка. — Да и неудивительно: такое очаровательное создание. Подобные волосы редко встретишь в наши дни: этот тугой тяжелый узел с сине-черным отливом. И этот узкий чеканный профиль, как у Нефертити.

— Тогда пойдемте, если вы не против, — сказала Беверли.

— Вы, конечно, догадываетесь, madame, — сказала Марианна, — что в первый раз мне пришлось проводить ее мужа, он тоже ее искал в полнейшем отчаянии. Вероятно, они каким-то образом друг друга потеряли.

— Вероятно, — сказала Беверли.

— Мы отправились в привилегированную часть палаточного лагеря, — сказала Беверли, — где по ступицу в грязи сгрудилось несколько сотен жилых домиков-автоприцепов. В занавешенных окошечках, где еще не спали, горело электричество. К центру вел узкий дощатый настил, проложенный по глубокой грязи. Справа и слева в зловонной жиже сотнями лежали люди в пледах и спальных мешках.

— Вы врач, спросила я у Марианны, — сказала Беверли.

— Врач-невропатолог, — сказала докторша. — Мужа сопровождаю.

— Он болен, ваш муж? — спросила Беверли.

— В одном месте близ мостков, на небольшой площадке под деревьями бесплатно разливали пиво, — сказала Беверли, — несколько сот человек давилось там за этим прокисшим пойлом. Какое, наверно, восхитительное чувство — урвать хоть что-нибудь даром, все равно, бокал пива или…

— Это укрепляет уверенность в себе, madame, — сказала докторша, — даром получить что-нибудь, за что приходится платить. Ну вот, мы уже недалеко от палатки, откуда та дама вышла, когда мы шли мимо с мсье Рене.

— Как, она вышла из палатки? — спросила Беверли.

— Не понимаю, — сказала Беверли. — Из палатки? Она к какому-то знакомому заходила?

— Не знаю, madame, — сказала Марианна.

— Сзади там стоял большой красный «ситроен», — сказала Марианна, — по нему я и узнала палатку, когда провожала мистера Йожефа. Надеюсь, он там и сейчас стоит.

— А почему вы плачете, миссис? — спросила Беверли.

— Извините, — сказала докторша.

— Вам плохо? — спросила Беверли.

— Не беспокойтесь обо мне, madame, — сказала докторша.

— Приняли что-нибудь? — спросила Беверли.

— Мне нельзя, — сказала Марианна. — мне за мужем приходится следить.

— А почему вы заплакали? — спросила Беверли.

— Простите, madame, — сказала красивая докторша, — но меня каждый раз трогает, когда я вижу, что кто-то кого-то очень любит.

— Что ж, и любовь — не обязательно пустая девичья мечта, — сказала Беверли, — даже взаимная. Но почему вы следите за ним? Бросить вас хочет?

— В последний день фестиваля, — сказала Беверли, — народу понаехало еще больше, окружающее долину горное кольцо то и дело взблескивало фарами: сначала вперятся в ватные валики туч, потом опустятся в черную расселину пологой дороги. Целый день по узкому шоссе в Два ряда стекал поток в сотни, а то и в тысячи машин. Целый божий день, темный, как ночь: судя по тучам, опять надвигалась сильнейшая гроза, готовая накрыть вечерний концерт.

— А вы тоже из-за наркотиков боитесь за ту даму? — спросила Марианна. — Что пристрастится?

— Тоже? — сказала Беверли. — А кто еще боится? Ее супруг?

— Да, у меня создалось такое впечатление, — сказала докторша.

— Ну, если он так боится за нее, болван, — сказала Беверли, — нечего было одну в Монтану отпускать! Вы же своего мужа не отпустили одного.

— Ну вот, опять ревете, — сказала Беверли. — Да что с вами такое? Бросить вас надумал, так распахните ему дверь пошире, да еще под зад коленом, чтобы вылетел вверх тормашками.