— II est pres mourir, — сказала красивая докторша-француженка, — он при смерти.

— Так ревела, даже очки слетели, — сказала Беверли. — Я подняла их, протерла стекла носовым платком и на нос ей нацепила. Не все коту масленица, сказала я. Он что, неизлечим?

— Да, — плача, сказала докторша.

— Постепенное отвыкание? Больничный курс? — спросила Беверли.

— Убегал уже два раза, — всхлипывая, сказала докторша.

— Метадон? — спросила Беверли.

— Выплевывает, — всхлипывая, сказала докторша. — Похудел на двадцать восемь кило.

— И вы его еще любите? — спросила Беверли.

— Люблю, — всхлипывая, сказала докторша. — Хотя он уже ходячий скелет и у него нефрит, обе почки поражены, а теперь еще печень.

— Значит, умрет?

— Да, — сказала докторша.

— Ну, тут уж ничего не попишешь, madame, — сказала Беверли. — Остается только последовать за ним, если уж никак без него не можете.

— Состоите вы в корпорации, известной под названием «Ангелы ада»?

— Да, вхожу в калифорнийскую группу, в МК-5.

— Что это за обозначение?

— Сокращенно: «мотоциклетный клуб».

— Присутствовали вы при убийстве Мередита Хантера?

— Когда его били, да. Но как прикончили черномазого, я не видел.

— Где вы тогда находились?

— На сцене оставался.

— Согласно показаниям очевидцев, Хантера убили на эстраде, значит, вы…

— Не на эстраде его прикололи, на эстраде мы только врезали ему как полагается. Он — вниз: удрать хотел, стервец; из нас тоже несколько спрыгнули за ним, четверо или пятеро, но я остался наверху, там тоже хватало дел.

— Каких дел?

— А там, сзади, за музыкантами, курва одна голая через ограду перелезла, надо было ее осадить.

— Ее вы тоже избили?

— Да уж, осадили.

— Так. Расскажите, что вы знаете об убийстве Мередита Хантера.

— Да ничего.

— Отвечайте на вопрос!

— Я только про то могу, что собственными глазами видел, сколько вам повторять. Когда этого черномазого прирезали, не было меня там.

— Где это произошло?

— Внизу, под эстрадой, после того как он вниз спрыгнул.

— Значит, не наверху, не на подмостках?

— Сколько мне раз повторять?

— Итак, вы не знаете, кто его убил?

— Не знаю. Откуда мне, к чертям собачьим, знать?

— И кто спрыгнул за ним, тоже не знаете?

— Тоже не знаю, меня к той толстомясой отозвали, которая ни в какую слазить не желала.

— Был оранжевый шарф на ком-нибудь из тех, которые бросились за Хантером?

— Не знаю.

— Согласно свидетельским показаниям, Хантера убил он.

— А на что они мне, свидетельские показания. Я за весь вечер ни на ком оранжевого шарфа не видел.

— Но вы признаете, что Хантер был избит на эстраде?

— Надо было его осадить, он Мика Джеггера хотел пристрелить. А мы уж осадим — так осадим…

— Хотел Мика Джеггера пристрелить?

— Ну да, у него пистолет был в руках, когда мы его сцапали, прямо в Мика целился.

— До сих пор никто еще не показал, что у Хантера был пистолет. Где этот пистолет?

— А я почем знаю!

— Расскажите подробно, как Хантер попал на эстраду.

— Просто появился, и все. Как черт из коробочки. Выхватил из кармана пистолет и прицелился в Мика. Пистолет вырвали у него, потом повалили. Один за волосы его, другой по сопатке. Я как дам ему по зубам, он сразу — брык и так чудно образину перекосил, лежа на полу… все заржали кругом.

— Какой системы был пистолет?

— Длинноствольный такой, шестизарядный, похоже, армейского образца, ствол сантиметров пятнадцать, не меньше.

— И его вырвали у него из рук?

— Да, вырвал кто-то. Черномазый вякал: оставьте меня, я не хотел стрелять, но как это не хотел, если достал? У нас оружия не было ни у кого.

— Только бейсбольные биты? Которыми вы избивали людей?

— Никаких бит у нас не было. Мы бильярдные кии с собой принесли, перепиленные пополам, не больше обычных резиновых дубинок, вот какие у фараонов.