Пришли они, как ты понимаешь, со стороны островов, этого уже хватало, чтобы счесть их дружками желтомордиков: так простые готийцы дразнили в те времена Морскую Кровь. Да и вестфольдцев здесь не особо жаловали. Подобное и сейчас чувствуется, а тогда этим прямо-таки разило на всё побережье.

Ну, по счастью, чужаков первое время не трогали, а попозже и пользу в них нашли — человек этот оказался хорошим мастером по железу. Жил он с самого начала и до конца этой истории под своей перевернутой кверху днищем каррой. Так называлось его судно. Да и местной речью он более или менее сносно овладел в считанные месяцы.

Для кузни он соорудил хижину из больших камней, а в бывшей карре проделал отверстие в стене — для двери — и еще одно, для очажного дыма. Она у него тоже на камень была поставлена, чтобы повыше было.

Так и жил наш странник. Чинил утварь, лошадей ковал, брался за всякую простую работу. Кухарил понемногу. А жена только и делала, что грелась у костра или на солнце и пела песни.

Да, звали его, конечно, Бран, а ее Альбе. Странные для крестьянского слуха имена, верно?

Ну, представляешь себе, что с ним одним еле мирились, а тут еще ведьма брюхатая в доме. И вот когда пришла ее пора, не мог он никого из местных баб дозваться, чтобы ей помогли. И уже двое суток длились роды, так что сил у матери совсем не стало.

И вот посреди зимней вьюжной ночи…

— Как хорошо. Почему-то все удивительные вещи происходят в мороз и непогоду.

— Но это и правда было так. Словом, стучит некто в дверной косяк: сама-то дверь была кожаная, как и вся хижина. Кузнец открыл — и увидел девушку лет пятнадцати от силы. Ну вот как тебя — только, разумеется, наши женщины покрепче будут. Собой не так уж хороша, да и одета совсем просто: темное всё. И холщовая сума через плечо.

Говорит:

— Я к тебе со своей незадачей пришла, а тут у тебя твоя собственная. Ну-ка, подвинься. И воды мне побольше нагрей — самый чистый снег от порога возьми и на очаге растопи!

— Кого-то эти слова мне напоминают. Стиль знакомый.

Стелламарис улыбнулась.

— Тогда полагай, что не сказка это, но меня все ж не перебивай.

Поглядела девица на роженицу и говорит:

— Выбирай теперь. Или оба умрут, и мать, и дитя, или один сын у тебя останется. Считай, мертвые они.

— Делай что знаешь, — говорит Бран. — Ни в чём тебя не упрекну.

Достает лекарка самозваная из сумки склянку и нож….В общем, напоила она еще живую Альбе сонной водой и вырезала сомлевшего ребенка из её чрева. А потом стала его окунать то в горячую воду, то прямо в талый снег. Ожил младенец и так-то шибко закричал!

— Нет у него матери, не будет и чем кормиться, — говорит Бран.

Альбе-то во сне, на нее наведенном, скончалась.

— Я тебе сюда молочную козу за рога притащу, — говорит девушка. — Неужели так мало тебе платят, что и на это не хватит?

— Сколько ни есть, всё на похороны уйдет, — отвечает он.

— Пустое, — отвечает она. — Сам ведь знаешь.

И ведь в самом деле — говорится, что никого им не пришлось хоронить, будто растаяло тело пришелицы в дальнем тумане, что её вытолкнул из себя, и в морской пене, которая породила.

— Всё равно, — отвечает Бран, — медь из моих рук как река течет, а серебро частыми каплями сочится.

Тогда говорит девушка:

— Будут у тебя верные деньги, если мою беду своими руками разведёшь.

— Какую такую беду?

— Нужен мне меч, какие в твоих родимых краях делают, а мне в здешних — не хотят и более того не умеют. Чтобы прямой клинок был мне по грудь, а рукоять длиной в обе моих ладони, ни больше, ни меньше. И яблоко на конце рукояти — такого же веса, как сам клинок. И чтобы не ржавел он, не тупился и лёгок был в моих руках, точно дуновение ветра.

— Зачем тебе это? — спрашивает Бран. — Ты ведь не воин.

Видишь ли, о том, что не отковать ему такое оружие, Бран даже не заикнулся. Ведал заранее, что сумеет.

— Да, — говорит она. — Я не солдат, а лекарь. Но такой, что не от одних хворей лечит, а и от самой жизни.

— Быть того не может, — говорит кузнец.

— Уж как-нибудь поверь, — смеется девушка. — Так сделаешь? Сколько скажешь — столько и заплачу. Что решишь — то и дам тебе.

— Уговор, — Бран ей отвечает. — Только не насчет этого клинка, но насчет второго, если он тебе занадобится. Пока-то одним золотом или серебром с тебя возьму — знаю, что этого звону ты припасла ровно столько, сколько надо.

И по рукам ударили.

— Откуда она знала, что он такой добрый оружейник, если до того он этого не показывал? — спросила Фрейя.

— Сказка это, разве не помнишь?

— А из чего Бран должен был отковать двуручник?

— Может быть, принесла она ему железо вместе со звонкой платой, а, может статься, и сам он разведал самородное. В Готии его немало.

Вот минует месяц — нет меча. А девушка всё ходит к мастеру, мастерово дитя обихаживает. Ладный сынок у кузнеца. Веселый, смышленый да здоровенький. Проходит другой — опять дело не сладилось. Говорит девица: