Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939-1961
вернуться

Слуцкий Борис Абрамович
Шрифт:

«Все-таки стоило кашу заваривать…»

Все-таки стоило кашу заваривать — Так поступать и так разговаривать, Так наступать и так отступать: С гордостью этакою выступать. Эта осанка и эта надменность — Необходимость и непременность. Давим фасон (как в былые года). Стиль (современное слово) показываем. Честь (кому надо) всегда оказываем. Кому же не надо — лишь иногда.

«Значит, можно гнуть. Они согнутся…»

Значит, можно гнуть. Они согнутся. Значит, можно гнать. Они — уйдут. Как от гнуса, можно отмахнуться, Зная, что по шее — не дадут. Значит, если взяться так, как следует, Вот что неминуемо последует: Можно всех их одолеть и сдюжить, Если только силы поднатужить, Можно всех в бараний рог скрутить, Только бы с пути не своротить. Понято и к исполненью принято, Включено в инструкцию и стих, И играет силушка по жилушкам, Напрягая, как веревки, их.

«Активная оборона стариков…»

Активная оборона стариков, Вылазка, а если можно — наступление, Старых умников и старых дураков Речи, заявления, выступления. Может быть, последний в жизни раз Это поколение давало Бой за право врак или прикрас, Чтобы все пребыло, как бывало. На ходу играя кадыками, Кулачонки слабые сжимая, То они кричали, то вздыхали, Жалуясь железно и жеманно. Это ведь не всякому дается Наблюдать, взирать: Умирая, не сдается И кричит рать.

«Свобода не похожа на красавиц…»

Свобода не похожа на красавиц, Которые, земли едва касаясь, Проходят демонстраций впереди. С ней жизнь прожить — Не площадь перейти. Свобода немила, немолода, Несчастна, несчастлива и скорее Напоминает грязного жида, Походит на угрюмого еврея, Который правду вычитал из книг И на плечах, от перхоти блестящих, Уныло людям эту правду тащит И благодарности не ждет от них.

«Справедливость — не приглашают…»

Справедливость — не приглашают. И не звуки приветных речей — Всю дорогу ее оглашают Крики попранных палачей. Справедливость — не постепенно Доползет до тебя и меня. На губах ее — белая пена Грудью рвущего ленту коня.

ГЕРОЙ [20]

20

Явным поводом к написанию стихотворения послужило самоубийство А. А. Фадеева в мае 1956 г.

Отвоевался, отшутился, Отпраздновал, отговорил. В короткий некролог вместился Весь список дел, что он творил. Любил рубашки голубые, Застольный треп и славы дым, И женщины почти любые Напропалую шли за ним. Напропалую, наудачу, Навылет жил, орлом и львом, Но ставил равные задачи Себе — с Толстым, при этом — с Львом. Был солнцем маленькой планеты, Где все не пашут и не жнут, Где все — прозаики, поэты И критики — бумагу мнут. Хитро, толково, мудро правил, Судил, рядил, карал, марал И в чем-то Сталину был равен, Хмельного флота адмирал, Хмельного войска полководец, В колхозе пьяном — бригадир. И клял и чтил его народец, Которым он руководил. Но право живота и смерти Выходит боком нам порой. Теперь попробуйте измерьте, Герой ли этот мой герой?

«Все то, что не додумал гений…»

Все то, что не додумал гений, Все то, пророк ошибся в чем, Искупят десять поколений, Оплатят кровью и трудом. Так пусть цари и полководцы, Князей и королей парад Руководят не как придется, — Как следует — руководят. А ежели они не будут — Так их осудят и забудут. Я помню осень на Балканах, Когда рассерженный народ Валил в канавы, словно пьяных, Весь мраморно-гранитный сброд. Своих фельдмаршалов надменных, Своих бездарных королей, Жестоких и высокомерных, Хотел он свергнуть поскорей. Свистала в воздухе веревка, Бросалась на чугун петля, И тракторист с большой сноровкой Валил в канаву короля. А с каждым сбитым монументом, Валявшимся у площадей, Все больше становилось места Для нас — живых. Для нас — людей. «Ура! Ура!» — толпа кричала. Под это самое «ура!» Жизнь начиналася сначала И песня старая звучала Так, будто сложена вчера: «Никто не даст нам избавленья, Ни бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья Своею собственной рукой».

ПАМЯТНИК ДОСТОЕВСКОМУ

Как искусство ни упирается, Жизнь, что кровь, выступает из пор. Революция не собирается С Достоевским рвать договор. Революция не решается, Хоть отчаянно нарушается Достоевским тот договор. Революция это зеркало, Что ее искривляло, коверкало, Не желает отнюдь разбить. Не решает точно и веско, Как же ей поступить с Достоевским, Как же ей с Достоевским быть. Из последних, из сбереженных На какой-нибудь черный момент — Чемпионов всех нерешенных, Но проклятых вопросов срочных, Из гранитов особо прочных Воздвигается монумент. Мы ведь нивы его колосья. Мы ведь речи его слога. Голоса его многоголосья И зимы его мы — пурга. А желает или не хочет, Проклянет ли, благословит — Капля времени камень точит. Так что пусть монумент стоит.