Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939-1961
вернуться

Слуцкий Борис Абрамович
Шрифт:

«Сосредоточусь. Силы напрягу…»

Сосредоточусь. Силы напрягу. Все вспомню. Ничего не позабуду. Ни другу, ни врагу Завидовать ни в чем не буду. И — напишу. Точнее — опишу, Нет — запишу магнитофонной лентой Все то, чем в грозы летние дышу, Чем задыхаюсь зноем летним. Магнитофонной лентой будь, поэт, Скоросшивателем входящих. Стой на этом, Покуда через сколько-нибудь лет Не сможешь в самом деле стать поэтом. Не исправляй действительность в стихах, Исправь действительность в действительности И ты поймешь, какие удивительности Таятся в ежедневных пустяках.

КАК МОГ

Начну по порядку описывать мир, Подробно, как будто в старинном учебнике, Учебнике или решебнике, Залистанном до окончательных дыр. Начну не с предмета и метода, как Положено в книгах новейшей эпохи,— Рассыплю сперва по-старинному вздохи О том, что не мастер я и не мастак, Но что уговоры друзей и родных Подвигли на переложение это. Пишу, как умею, Кастальский родник Оставив удачнику и поэту. Но прежде, чем карандаши очиню, Письмо-посвящение я сочиню, Поскольку когда же и где же видели Старинную книгу без покровителя? Не к здравому смыслу, сухому рассудку, А к разуму я обращусь и уму. И всюду к словам пририсую рисунки, А схемы и чертежи — ни к чему. И если бумаги мне хватит и бог Поможет, и если позволят года мне, Дострою свой дом до последнего камня И скромно закончу словами; «Как мог».

«И положительный герой…»

И положительный герой, И отрицательный подлец — Раздуй обоих их горой — Мне надоели наконец. Хочу описывать зверей, Хочу живописать дубы, Не ведать и не знать дабы. Еврей сей дуб иль не еврей, Он прогрессист иль идиот, Космополит иль патриот, По директивам он растет Или к свободе всех зовет. Зверь это зверь. Дверь это дверь. Длину и ширину измерь, Потом хоть десять раз проверь И все равно: дверь — это дверь. А — человек? Хоть мерь, хоть весь, Хоть сто анкет с него пиши, Казалось, здесь он. Нет, не здесь. Был здесь и нету ни души.

«Как испанцы — к Америке…»

Как испанцы — к Америке, Подплыву к современности. Не мудрее Колумба, Принимать я привык За Америку — Кубу, Остров — за материк. Я поем кукурузы, Табаку покурю, Погружу свои грузы, Племена покорю, Разберусь постепенно В том, что это — не Индия. В том, что здесь нестерпимо, В том, что внове увидено, Что плохое, что славное. Постепенно и планово Насобачусь я главное Отличать от неглавного.

«Стояли сосны тесно…»

Стояли сосны тесно, Блистали сосны росно. Прямые как отвес, но Развесистые сосны. И можно длить и холить речь, Сравненьем тешить новым, А можно просто рядом лечь И подышать сосновым.

«Не особый талант пророчества…»

Не особый талант пророчества — Это было значительно проще все: От безмерного одиночества Отдавал я дни и ночи все Мемуарам передним числом. Это стало моим ремеслом. Не пророчу и не догадываюсь — Я не столь глубок и широк, Как тяжелый шар я докатываюсь До конца, раньше легких шаров.

«Маловато думал я о боге…»

Маловато думал я о боге, Видно, он не надобился мне Ни в миру, ни на войне, И ни дома, ни в дороге. Иногда он молнией сверкал, Иногда он грохотал прибоем, Я к нему — не призывал. Нам обоим Это было не с руки. Бог мне как-то не давался в руки. Думалось: пусть старики И старухи Молятся ему. Мне покуда ни к чему. Он же свысока глядел На плоды усилий всех отчаянных. Без меня ему хватало дел — И очередных и чрезвычайных. Много дел: прощал, казнил, Слушал истовый прибой оваций. Видно, так и разминемся с ним, Так и не придется стыковаться.

«Народ за спиной художника…»

Народ за спиной художника И за спиной Ботвинника, Громящего осторожненько Талантливого противника. Народ, за спиной мастера Нетерпеливо дышащий, Но каждое слово внимательно Слушающий и слышащий, Побудь с моими стихами, Постой хоть час со мною. Дай мне твое дыханье Почувствовать за спиною.

«Все правила — неправильны…»

Все правила — неправильны, Законы — незаконны, Пока в стихи не вправлены И в ямбы — не закованы. Период станет эрой. Столетье — веком будет, Когда его поэмой Прославят и рассудят. Пока на лист не ляжет «Добро!» поэта, Пока поэт не скажет, Что он — за это, До этих пор — не кончен спор.