Курировал его супругу.

Но тут, на сутки или двое

Решивши сократить вояж,

Вернулся в ночь профессор наш.

Затрепетали эти двое

(Наверно, рыльца их в пушку!),

Но Кломпус голосом героя:

— Не беспокойся! — ей сказал.

И сам в одежде минимальной

Он вышел на балкон из спальной

И пер по первому снежку

По городу на ветерку.

А как спустился он с балкона,

Не знаем мы определенно.

Он был герой. И дамы честь

Мог даже жизни предпочесть.

Итак, он полночью морозной

Спешил без шапки, без пальто.

Читатель спросит: ну и что?

Как — «что»? Схватил озноб гриппозный.

Потом, как ядовитый гриб,

В нем начал развиваться грипп

И вирус множился серьезный.

Антибиотик не помог.

Серьезно Юлий занемог.

(Я в медицине не знаток,

Чтоб описать болезнь детальней.)

Ему грозил исход летальный.

Читатель мой! Не будь жесток.

И легковесным не считай

Сюжет, которого итог

На гробовой подводят крышке.

И не суди, судить привыкши,

А дальше повесть почитай.

Часть III

Уход

Ну что ж! Попробую. Ахматова

Снега, снега! Зима в разгаре.

Светло на Пушкинском бульваре.

Засыпанные дерева.

Прекрасна в эти дни Москва.

В ней все — уют и все — негромкость…

Но умирает Юлий Кломпус.

Нелепый случай покарал

Его за малые проступки.

И вот уже вторые сутки

Сам знал наш друг, что умирал.

Прозрачнее, чем отрок Нестерова,

Среди белья крахмально-выстиранного

Лежал он, отрешась от женственного,

В печальном постиженье истинного.

И с полным самообладаньем

Готовился к скитаньям дальним.

Над ним бильярдными шарами

Уж откивали доктора.

И завершиться нашей драме

Почти уже пришла пора.

На цыпочках его друзья

Дежурят в комнате соседней.

И курят в кухне и в передней.

И ждут, дыханье затая.

Алина, гибели виновница,

Приносит хворому компоты.

А Инга, главная храмовница,

Их принимает: где там счеты!

Но Юлий в свой уход печальный

Решил внести момент театральный,

И он пожаловал друзей

Аудиенцией прощальной

И самоварною элитой.

(Лишь «банго-бинго» знаменитый —

В этнографический музей.)

Друзей он в спальню призывал

И самовары раздавал.

Конечно, первым среди нас

Вошел Игнатий. Вышел.—

Да-с! —

Он тихо произнес с тоской,

Добавив с горечью: — Какой

Светильник разума угас!..

Собратья Мюр и Мерилиз,

Которых тоже вызвал Юлий,