Шрифт:
– Позвольте полюбопытствовать, мистер Альтман, - я указал на трость, с которой он не расставался.
– Что…? – недоуменно переспросил Ричард-Лесли, но проследил за моим взглядом и успокоился. – Но это очень дорогая мне память.
– Я ненадолго, - успокоил его я и подкинул трость в руке. Неплохой вес. Мистер Альтман не успел удивиться еще раз, когда медный набалдашник опустился ему на лысину. Судя по громкому хрусту, старика теперь можно было смело перевести из основной коллекции в запасники музея. Я обернулся. Мистер Фарнхэм с открытым ртом пятился к противоположной стене. Я заметил там кнопку сигнализации и не стал рисковать. Джозеф зачарованно уставился в дуло пистолета, который я достал из кармана.
– Ничего личного и спасибо за пиво, мистер Фарнхэм, – подмигнул я ему и спустил курок.
Несколько минут я провозился, разыскивая пожарный кран. Потом укрепил шланг над чучелом и открыл вентиль. Из брандспойта хлынула струя воды, и сухая чешуйчатая кожа разом зашипела, начиная поблескивать в электрическом свете. Пройдет совсем немного времени, и Ктулху проснется. Я был уверен в этом, поэтому еще раз проверил бумажник. Билет туриста на космодром Канаверал был на месте. Конечно, это стоило кучу денег, но чего теперь мелочиться? Если выбирать между экологической катастрофой на этой грязной планете и пламенем, то я, пожалуй, склонялся ко второму. Ктулху проснется и доведет дело до конца. Старательно испепелит весь мир. Характер у него мерзкий, так что сомневаться в тщательности работы не приходится.
Земле кранты.
Но Международную Космическую Станцию еще никто не отменял.
КРЫЛЬЯ
Рано утром кто-то постучал в дверь. Он проснулся и несколько минут лежал, глядя в потолок. Сонные мысли расползались, как тараканы. «В такое-то время?» - он встал и, зевая, поплелся открывать.
На пороге стоял участковый. Форменная рубашка туго обтягивала упитанное брюхо, усы топорщились – начальственный вид, важный.
– Утро доброе, - сказал участковый. Раскрыл черную кожаную папку и пошелестел какими-то документами. Потом снова поднял беспокойно бегающие глаза.
– Что же вы до сих пор не получили? – нахмурившись, пожал плечами. – Непорядок.
Он не понял.
– Что не получил?
– Ну, как что? Крылья. Согласно предписанию.
Крылья… Теперь он вспомнил. Все верно – забегался, замотался на работе, да так и забыл, хотя еще месяц назад в почтовом ящике обнаружил длинный белый конверт с необычным штампом на обороте: орлиные крылья в обрамлении лаврового венка. В конверте должно было лежать Приглашение. Их получали все, с тех пор, как по телевизору, по радио и в газетах впервые прозвучал официальный лозунг. «Человек рожден для счастья, как птица для полета». Слова эти, давным-давно сказанные кем-то из тех, кого принято считать великими, неожиданно приобрели новый смысл. Наука не стояла на месте и лозунг подхватили ученые. Первые крылья испытал на себе молодой орнитолог – спрыгнул с крыши и неловко полетел, кружась, подолгу отчаянно зависая на месте, потея и тяжело дыша с непривычки. Но он не разбился, и через неделю его восторженные воспоминания о полете были напечатаны везде.
Крылья выдавались строго в порядке очереди. Записывались квартирами и домами, потом эти тоненькие ручейки вливались в сводки кварталов и улиц. Не отказывали никому, ведь человек рожден для счастья… Если, конечно, этот счастливчик психически здоров и достиг совершеннолетия. Теперь белого конверта ждали с радостным нетерпением, считали дни до получения крыльев.
А он забыл.
Участковый укоризненно покачал головой. Еще раз зачем-то заглянул в свою папку, подчеркнул что-то красным карандашом.
– Честное слово, я не специально, вы же понимаете – работа, никакого свободного времени…
– У всех работа, - прогудел страж порядка и сдвинул на затылок синюю фуражку, - и у меня работа, а я ведь порядок не нарушаю.
Теперь он заметил, что крылья участкового нетерпеливо подрагивают у того за спиной. Они были небольшие, будто куриные, покрытые редким пером и, как ему показались, для полета не годились вовсе.
Работник милиции перехватил его взгляд и понимающе улыбнулся.
– На вид они не очень. Но мне же на них не летать, верно?
Он поспешно закивал головой, соглашаясь.
– Вот… А закон, - назидательно сказал участковый, - закон соблюдать надо, гражданин. Если сказано – всем явиться для получения, значит, нужно явиться в установленный срок. Так что, должен вас оштрафовать и выписать предупреждение.
Заплатив деньги и забрав мятый бланк, он вежливо попрощался, закрыл дверь и обессилено привалился спиной к стене, чувствуя, как липкая испарина покрывает ложбинку между лопатками.
«Нечего бояться, нечего. Получишь крылья – и гуляй на здоровье, никаких проблем. Вон, еще месяц назад сосед получил. Всю ночь потом гудели, а сейчас каждое утро на балконе ими машет, зарядку делает. Даже помолодел. Ничего страшного», - он убеждал себя и в ванной, вытираясь полотенцем. Но страх не проходил, только сгущался где-то под ложечкой. Конверт! Он кинулся в комнату и принялся лихорадочно выдвигать ящики стола. Нашлась потерянная связка ключей, старые кассеты, потрепанные тетради с какими-то конспектами. Белого четырехугольника не было. «Все. Приплыли», - он сел на стул и зажмурился. Потом вскочил и выбежал в прихожую. Конверт был там – белый уголок торчал из-за рамы зеркала. Он криво, поспешными щипками разорвал его и вытащил листок плотной бумаги.
Все верно. Явиться для получения крыльев нужно было две недели назад. Приглашение, напечатанное казенным языком, не угрожало никакими карами, но он и так знал, что попался. Идти не хотелось, откуда-то вдруг появилась противная дрожь в ногах, и он сел прямо на пол.
– Да что такое?! – прикрикнул он сам на себя. – Придешь, покаешься, сделаешь виноватое лицо. Получишь порцию «как не стыдно» и отправишься домой!
Страх не ушел совсем, но затих, притаился где-то в укромном уголке, изредка попискивая внутри, словно тревожный индикатор. Он оделся, неторопливо и тщательно зашнуровал ботинки, позвенел ключами, запирая дверь. Конверт шуршал в нагрудном кармане. На лестничной площадке ему встретилась молоденькая соседка, с которой он поддерживал безобидный флирт.