Свет зажегся снова яркий, стены выплыли из тумана и твердо стали на свои места. Петру Петровичу показалось, что Черкас усмехнулся презрительно, но ему некогда было думать об этом. Нестройный шум, все усиливаясь, послышался в воздухе. Это возвращалась назад карусель. Страх прошел, но беспокойство осталось. Теперь карусель неслась бешено, Райкин и Геранин с искаженными лицами с силою вытягивали из своих инструментов самые громкие, пронзительные звуки. Петр Петрович узнал мелодию — они снова играли ту плясовую, под которую на его именинах плясал Черкас, только темп ее был еще бешеней. Петр Петрович опять взглянул на Черкаса, ища объяснения у него, но танцор стоял рядом замкнутый, холодный и улыбался еще презрительнее. Петр Петрович не решился задать ему вопрос. Он глядел на сумасшедшее верчение карусели, на искаженные лица тех, кто только что так спокойно и приветливо улыбался ему. Черкас поднял руку, и карусель разом остановилась, и оборвались все звуки. Петру Петровичу стало еще беспокойнее, потому что искаженные лица в тишине казались особенно отталкивающими, даже страшными. Он не выдержал и вскрикнул:

— Пусть лучше вертятся!

Но Черкас, казалось, не слыхал его. Он опустил руку и пристально посмотрел на толпу. И тотчас из нее выбежали, приплясывая и кривляясь, тов. Майкерский и Евин. Их трудно было узнать, такие оскаленные, перекошенные улыбки раздирали их лица, такие дикие прыжки они делали, приближаясь. Петр Петрович скорее догадался, что это они, а не узнал их.

— А, тов. Обыденный, тов. Обыденный, — заговорил тов. Майкерский, кривляясь и выкрикивая слова. — А вы расписались внизу на листе, вы не опоздали сегодня, вы свое место заняли в графе или пропустили его для мальчишек? Доброта вам портит, тов. Обыденный, порядок на службе прежде всего! За опоздание — штраф, за опоздание — штраф! А где у вас накладная, тов. Обыденный? Я, кажется, послал вас за накладной, а у вас в руке пять червонцев. Где вы взяли пять червонцев, тов. Обыденный? Жалованье только завтра, жалованье только завтра! А я знаю, вы деньги отдаете жене, у вас на руках не бывает таких сумм. Где же вы взяли пять червонцев, тов. Обыденный, где вы взяли пять червонцев? Я ведь посылал вас за накладной. Я ясно сказал: принесите мне накладную для проверки. Нет, не прячьте деньги в карман. Я и в кармане их увижу. Я сейчас позову всех сотрудников, мы пойдем и осмотрим ящик, и мы установим, откуда эти деньги. Вы говорите — болезнь. Нет, это не болезнь, тов. Обыденный, это пять червонцев, которые вы украли! Кража — не болезнь!

— Кража — не болезнь, — подхватил Евин и перекувыркнулся в воздухе в полном восторге и исступлении. — Я нарочно не запер ящика, я у дверей стоял и подсматривал, я знал, что вы вытащите деньги. Как вам не стыдно, Петр Петрович, так подводить сослуживца! Мало того, что скрали, хотели еще все на меня свалить. А если б меня отдали под суд? Хорошо, что я за вами следил.

— Мы сейчас спросим всех, — перебил его тов. Майкерский. — Мы устроим общее совещание. Мы спросим всех, всех. Нет, нет, держите деньги в руке, тов. Обыденный, это улика.

Петр Петрович действительно увидал, что в руке у него лежит бумажка. Он хотел бросить ее, но бумажка приклеилась к ладони и не отставала. Он хотел отодрать ее другою рукой, но и это не помогло. Он умоляюще посмотрел на Черкаса. Черкас пожал плечами.

— Вы сами хотели, — сказал он небрежно.

— Петракевич! — с хохотом и восторгом, захлебываясь, крикнул тов. Майкерский, — вы главный защитник тов. Обыденного. Что вы скажете нам?

Петракевич вскочил, как старый солдат, руки по швам, плечи выпрямлены, ноги вместе, голова задрана, — и прокаркал вороной:

— Сомневаюсь.

— В чем сомневаетесь? — спросил вынырнувший Евин. — Вы меня из дому выкинули тогда. А теперь?

— Сомневаюсь, — повторил Петракевич.

— Да в чем же? — нетерпеливо крикнул тов. Майкерский.

— В нем, — указал Петракевич на Петра Петровича.

— А что? — спросил тов. Майкерский.

— Он Черкасу денег не давал, — отрезал Петракевич и сел, словно разом прихлопнули складную игрушку.

— Ендричковский! — высоким фальцетом вызвал тов. Майкерский. — Вы тоже защитник. Ваше мнение и совет. Вы все еще думаете, что тов. Обыденный болен?

Ендричковский вскочил и выбежал вперед.

— Болен, болен, — закричал он. — Воровство — тоже болезнь!

— Вы опять говорите чепуху, — сморщился тов. Майкерский. — Кажется, здесь можно было бы и воздержаться от вечных шуток. Но вы признаете, это — воровство? А что с Черкасом?

— Выдумка, — махнул рукою Ендричковский.

— Садитесь, тов. Ендричковский, — торжествующе крикнул тов. Майкерский. — Райкин, Геранин, а вы?

— Аполлон Кузьмич, — в отчаянии крикнул Петр Петрович, — да скажите же им, что вы взяли у меня пять червонцев! Вот вы, наконец, здесь!

Черкас покачал головою.

— Они не видят меня, — тихо ответил он. — Только вы видите меня.

— Это выдумка — Черкас! — завопил Евин. — Никакого Черкаса нет! Никому он денег не давал! Просто попался и выдумал!

— И плохо выдумал, — хором сказали все сотрудники. — Мы не поверили.

— Просто так, просто так, просто так, — на все лады запел Евин, кривляясь и прыгая вокруг Петра Петровича, — Мы тебе покажем «просто так»!

— Подождите, Евин, — с шутовского торжественностью сказал тов. Майкерский. — Может быть, мы пристрастны. Спросим мнение семейных. Прошу вас, Елизавета Петровна.

Елизавета об руку с Камышовым подошла к Петру Петровичу. Он не узнал в развязной девице своей дочери, а в наглом молодом человеке — ее жениха. Они бесстыдно усмехались Петру Петровичу в глаза, и Елизавета сказала:

— Мы этого не понимаем. И Константин тоже. Может быть, это мама понимает. Спросите ее.

— Разрешите потревожить вас, Елена Матвевна, — подскочил к Елене Матвевне тов. Майкерский, — Вам, конечно, трудно осудить вашего мужа. Но для общественной пользы, для пользы службы…