– Правильно, говорит Нита. Она посмотрела на меня.

– Четыре, не мог бы ты убедиться, что снаружи ничего не происходит? Мне необходимо поговорить с Мэри и Рафи недолго наедине.

Если бы мы были одни, я бы спросил, почему я не могу быть здесь, когда она разговаривает с ними, или почему она удосужился пригласить меня внутрь, когда я мог бы стоять на страже снаружи все это время. Полагая, что я вообще то еще не согласился помогать ей, и она, должно быть, хотела познакомить меня с ними по какой то причине.

Так что я просто встал, забрал свой нож, и пошел к двери, где охранник Рафи, наблюдал за улицей. Драка через улицу уже закончилась. Одинокая фигура лежала на тротуаре. На мгновение я подумал, что он еще двигается, но потом понял что это из-за того, что кто-то обыскивает его карманы. Это не фигура - это тело.

– Мертв?
– говорю я, и это слово всего лишь выдох.

– Ага. Если ты не можешь себя защитить здесь, то не протянешь и ночи.

– Почему тогда люди приходят сюда?
– хмурюсь я.

– Почему бы им просто не вернуться в города?

Он молчит так долго, что я уже начинаю думать, что он не слышал моего вопроса. Я вижу, как вор выворачивает карманы умершего наизнанку и бросает тело, проскальзывая в одно из близлежащих зданий. Наконец, охранник Рафи, заговорил:

– Здесь, есть шанс, что если ты умрешь, кому то будет не все равно. Как Рафи, или одному из других лидеров, - говорит охранник.

– В городах, если тебя убьют, определенно никому не будет все равно, только если ты не являешься ГП. Худшее преступление, за которое я когда-либо видел это ГЧ убившего ГП обвиняли, в непредумышленном убийстве.‘ Чушь собачья.

– Непредумышленное убийство?

– Это значит, что убийство произошло по неосторожности, спокойный, мелодичный голос Рафи говорит позади меня.

– Или, по крайней мере, не столь серьезное, как, скажем, убийство первой степени.

Официально, конечно, к нам ко всем, должны относиться одинаково, да? Но, это редко воплощаются в жизнь.

Он становится рядом со мной, скрестив руки. Когда смотрю на него, то вижу царя, осматривающего свое собственное царство, которое он считает красивым. Я смотрю на улицу, на разбитую мостовую и обмякшее тело с его вывернутыми карманами и окна в которых мелькает костер, и я знаю, что красоту, которую он видит - это просто свобода-

свобода рассматриваться как полноценный человек, а не поврежденный.

Я видел эту свободу, однажды, когда Эвелин делала знаки мне среди афракционеров, призывала выйти из моей фракции чтобы стать полноценной личностью. Но это было ложью.

– Ты из Чикаго?
– Рафи спрашивает меня.

Я киваю, все еще смотря на темную улицу.

– И теперь ты здесь, снаружи. И как тебе в этом мире?
– спрашивает он.

– По большей части так же, отвечаю я.

– Люди просто разделены другими вещами, бьются на других полях сражений.

Половицы внутри скрипят когда Нита идет по ним и, когда я оборачиваюсь она стоит прямо у меня за спиной, пряча руки в карманы.

– Спасибо, что организовал это, говорит Нита кивая Рафи.

– Нам пора.

Мы снова идем вниз по улице, и когда я оборачиваюсь чтобы взглянуть на Рафи, он поднял руки и машет на прощание.

Когда мы возвращаемся к грузовику, я слышу крики, но на этот раз это крики ребенка. Я иду мимо сопящих, хныкающих звуков и размышляю о том, когда я был младше, сжавшийся в своей спальне, вытирая нос рукавом. Моя мать, оттирала манжеты губкой, прежде чем выбросить их в стирку. Она никогда ничего не говорила об этом.

Когда я забрался в грузовик, то уже чувствовал себя онемелым по отношению к этому месту и его боли, и я вполне был готов вернуться в мечту комплекса, к теплу и свету и чувству безопасности.

– У меня проблемы с пониманием того, почему это место предпочитают городской жизни, говорю я.

– Я только раз была в городе, где проводился эксперимент, говорит Нита.
– Там было электричество, но оно было по карточной системе, каждая семья могла пользоваться им всего несколько часов в день. То же самое с водой. В городе была очень развита преступность, которую объясняли генетическими повреждениями. А полиция не могла с этим ничего поделать.

– Итак, комплекс Бюро, говорю я

– Проще говоря, лучшее место для жизни.

– С точки зрения ресурсов, да, говорит Нита.
– Но та же социальная система, которая существует в городах, существует и в Бюро, просто немного сложнее увидеть.

Я смотрю, как периферия исчезает в зеркало заднего вида, отличающаяся от заброшенных зданий вокруг нее только тем рядом электрического освещения висящего на узкой улице.

Мы проезжаем мимо темных домов с заколоченными окнами, и я пытаюсь представить их в чистоте и безупречности, так как они должны были выглядеть, когда-то. Дома с зеленой штукатуркой и светящимся окнами по вечерам. Я полагаю, что жизнь здесь была тихой и мирной.