Она слегка касается своего сердца как будто клянется им. Я настроен довольно скептически, но любопытство берет свое. Мне не трудно поверить в то, что Бюро причастно к плохим вещам, потому что каждое правительство которое я когда-либо знал, делало что-то плохое, даже олигархия Отречения, главой которой мой отец был. И даже сверх этого обоснованного подозрения, внутри меня кипит отчаянная надежда, что я не поврежден, что я стою больше, чем исправленные гены, которые я передам всем детям, которых я мог бы иметь.

Итак, я решил согласиться. Сейчас.

– Отлично,- говорю я.

– Для начала, говорит она, прежде чем я покажу тебе что либо, ты должен принять тот факт, что об этом нельзя никому рассказывать - даже Трис - о том, что ты увидишь. Ты согласен с этим?

– Ты знаешь, ей можно доверять. Я обещал Трис, что у меня не будет больше от нее секретов. Мне не следует влезать в ситуацию, где я буду вынужден снова это делать.

Почему я не могу ей рассказать?

– Я не говорю, что она не надежна. Это просто о том, что она не обладает навыками, которые нам нужны, и мы не хотим кем-либо рисковать, когда это не так уж и необходимо. Смотри, Бюро не хочет, чтобы мы были организованы. Если мы поверим, в то, что мы не "поврежденные", тогда мы будем говорить, что все, что они делают -

эксперименты, генетические изменения, все это - пустая трата времени. А никто не хочет слышать, что дело всей его жизни, это фикция.

Я знаю об этом достаточно - это тоже самое, что выяснить, что фракции это искусственная система, сконструированная учеными, чтобы держать нас под контролем, так долго как это возможно.

Она отходит от стены и говорит единственную вещь, которая может заставить меня согласиться с ней:

– Если ты расскажешь ей, то лишишь ее выбора, который я даю тебе сейчас. Ты заставишь ее стать соучастником. Скрыв это, ты защитишь ее.

Я проводу пальцами по выгравированной надписи "Тобиас Итон" на металлической панели. Это мои гены, это мои проблемы. Я не хочу втягивать в это Трис.

– Хорошо, говорю я.
– Покажи мне.

Я наблюдаю за тем как луч ее фонаря прыгает вверх и вниз когда она идет. Мы только что забрали сумку из кладовки в холле - она уже была подготовлена. Она ведет меня вглубь подземных коридоров комплекса, мимо того места, где собираются ГП, к коридору, где нет электричества. В нужном месте она нагибается и ее рука скользит по земле до тех пор, пока ее пальцы не находят щеколду. Она протягивает мне фонарик и тянет щеколду, поднимая дверь из-за кафеля.

– Это тоннель для побега, - говорит она.

– Они выкопали его, когда впервые пришли сюда, так что здесь всегда будет путь к бегству во время чрезвычайной ситуации.

Из своей сумки она вынимает черную трубку и открывает ее. Оттуда брызжут искры света, озаряя красным цветом ее кожу. Она выливает содержимое над проемом, и оно падает на несколько футов, отсвечивая мне в глаза. Она садится на край ямы, ее рюкзак в безопасности, на спине, и она спускается.

Я знаю спуск довольно короткий но, он кажется гораздо длиннее из-за открытого пространства внизу. Я сажусь, даже не вижу своих ботинок из-за темноты, и спускаюсь.

– Интересно, говорит Нита когда я приземляюсь. Я поднимаю фонарик, а она удерживала огонь перед собой, когда мы шли по туннелю, достаточно широкому для нас обоих чтобы идти рядом и достаточно высокий для меня чтобы идти прямо. Здесь довольно сильно пахнет гнилью из-за затхлого и заплесневелого воздуха.

– Я забыла, что ты боишься высоты.

– Ну, я много чего не боюсь, говорю я.

– Не обязательно сразу оборонятся!
– улыбается она.
– Вообще-то, я всегда хотела спросить тебя об этом.

Я перешагиваю через лужу, подошвы моих ботинок трутся о песчаную поверхность туннеля.

– Твой третий страх, говорит она.
– Выстрел в женщину. Кто она?

Становится все темнее и темнее, так что фонарик в моей руке - наш единственный навигатор по туннелю. Я отхожу, чтобы между нами было больше пространства - не хочу дотрагиваться до ее руки в темноте.

– Она не была кем-то конкретным, говорю я.
– Страх как раз заключался в выстреле.

– Ты боялся стрелять в людей?

– Нет, говорю я.
– Я боялся того факта, что у меня большая способность убивать.

Она молчит, как и я. Я впервые произнес эти слова вслух, и сейчас я слышу, как странно они звучат. Как много молодых людей боятся того, что внутри них сидит монстр? Люди должны бояться других, но не себя. Люди должны стремиться стать защитниками самим себе, а не вздрагивать только от одной мысли.

– Меня всегда интересовало, что бы было в моем пейзаже страха. Она говорит тихо, словно молит об этом.