Я не знаю, что на это ответить - я не знаю, что делать с симпатией, которая растет во мне к человеку, который, как я знаю, совершил ужасные вещи. Я просто пристально смотрю на мои руки, и представляю, как внутри меня жидкий металл затвердевает на воздухе, принимая форму, которую уже не изменить.

– Тебе нужно будет поехать туда с нашими патрульными завтра. Ты сможешь увидеть границу сама, говорит он.
– Это то, что будущему советнику важно увидеть.

– Это было бы очень интересно - говорю я.

– Отлично. Ну, мне бы не хотелось заканчивать наше общение, но у меня есть работа, которую нужно сделать, - говорит он.
– Я найду кого-нибудь, кто известит тебя о патруле, и наше первое собрание совета состоится в пятницу в десять часов утра, так что скоро увидимся.

Я чувствую себя ужасно - я не спросила его о том, что хотела. Я не думаю, что такая возможность еще представится. В любом случае, уже поздно. Я встаю и двигаюсь к двери, но тогда он говорит снова.

– Трис, я чувствую, что должен быть откровенным с тобой , если мы собираемся доверять друг другу, - говорит он.

В первый раз с тех пор, как я его встретила, Девид выглядит ... испуганным. Его глаза широко открыты, как у ребенка. Но через секунду это выражение исчезает.

– Тогда я, может быть, и был под влиянием сыворотки, - говорит он, - но я знаю, что ты сказала им, чтобы они не стреляли в нас. Я знаю, ты сказала, что убьешь меня, чтобы защитить то, что в Лаборатории вооружений.

Кажется, мое горло так сжато, что я едва дышу.

– Не беспокойся, - говорит он.
– Это одна из причин, почему я предлагаю тебе эту возможность.

– П-почему?

– Ты показала то качество, которое мне нужно в советниках, - говорит он.
– Это способность жертвовать для более великого блага. Если мы собираемся выиграть эту войну против генетических повреждений, если мы собираемся спасти эксперименты от их закрытия, нам придется жертвовать. Ты же понимаешь, да?

Я чувствую вспышку гнева и заставляю себя кивнуть. Нита уже говорила нам, что эксперименты под угрозой закрытия, так что я не удивилась, услышав, что это правда. Но отчаянное желание Девида спасти работу всей его жизни не оправдывает убийство фракции, моей фракции.

На мгновение я стою и держу руку на дверной ручке, пытаясь взять себя в руки, и затем решаю рискнуть.
– Что бы случилось, если бы они устроили еще один взрыв, чтобы попасть в Лабораторию вооружений?
– спрашиваю я.
– Нита сказала, что это бы активировало запасные меры безопасности, если бы они это сделали, но это мне кажется самым очевидным решением проблемы.

– Сыворотка была бы выпущена в воздух... ни одна маска не смогла бы защитить от нее, потому что она впитывается в кожу - говорит Девид.
– Никто, даже генетически чистый человек не сможет выжить. Я не знаю, как Нита узнала об этом, потому что это не должно быть общедоступной информацией, но я полагаю, мы выясним это когда-нибудь.

– Как действует сыворотка?

Его улыбка превращается в гримасу.- Скажем так, это настолько ужасно, что Нита скорее отправилась в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, чем связалась бы с этим.

Он прав. Больше ничего не надо добавлять.

– СМОТРИТЕ, кто тут , говорит Питер, когда я вхожу в спальню.
– Предатель.

Карты устилают его кровать и одна лежит рядом с ним. Они белые и бледно-голубые и уныло-зеленые, но они привлекают меня каким-то странным магнетизмом. На каждой из них Питер нарисовал неровный круг - вокруг нашего города, вокруг Чикаго. Он отметил границы, на которых он был.

Я вижу, что круг сжимается на каждой карте, пока не становится яркой красной точкой, похожей на каплю крови.

И тогда я отхожу, боясь того, что это означает, что я так мал.

– Если ты думаешь, что ты стоишь на каком-то высоком моральном уровне, то ты ошибаешься, говорю я Питеру.
– Что это за карты?

– У меня возникли проблемы с осознанием размеров мира, говорит он.
– Некоторые люди из Бюро помогают мне узнать больше об этом. Планеты и звезды, и водоемы, и тому подобное.

Он сказал это небрежно, но я понимаю, из его безумной писанины на картах, что его интерес не нормален - это одержимость. Я был, одержим моими страхами, однажды, как и Питер, и я пытался понять их, снова и снова.

– И это помогает?
– спрашиваю я. Раньше я не разговаривал с Питером, только кричал на него. Не то, чтобы он этого не заслужил, просто я совсем ничего о нём не знаю. С трудом припоминаю его фамилию из списка инициированных. Хейс. Питер Хейс.

– Вроде того. Он берёт одну из карт побольше. На ней изображена планета целиком, сплющенная как блин. Я разглядываю её, пока не разбираюсь, что на ней нарисовано, голубые полоски - вода, а разноцветные части - суша. На одной части суши стоит красная точка. Он указывает на неё.