Дверь открывается, пропуская молодого человека с раскосыми, угловатыми глазами и черными волосами. Я немедленно признаю его как Джорджа Ву, младшего брата Тори.

"Джорджи", вот как она его называла. Он улыбается головокружительной улыбкой, и я чувствую желание отступить назад, чтобы оставить больше места между собой и его грядущим горем.

– Я только что вернулся, - говорит он, запыхавшись.
– Они сказали мне, что моя сестра отправилась с вами, ребята, и...

Трис и я обмениваемся встревоженными взглядами. Все вокруг нас замечают Джорджа и затихают такой тишиной, какую вы можете услышать на похоронах в Отречении. Даже Питер, от которого я ожидал жажды чужих страданий, выглядит смущенным, передвигая руки со своего пояса в карманы и обратно.

– И...
– снова начинает Джордж.
– Почему вы все так на меня смотрите?

Кара шагает вперед, чтобы сообщить плохие вести, но я не могу представить Кару способной поделиться этим правильно, так что я встаю, перекрывая ее голос.

– Твоя сестра действительно ушла с нами, - говорю я.
– Но нас атаковали Афракционеры, и она... не смогла.

Существует так много того, чего нельзя передать фразой - как быстро это было, и звук ее тела, ударяющегося о землю, и хаос, в котором каждый ринулся в ночь, спотыкаясь о траву. Я не вернулся за ней. Я должен был - из всех людей в нашей группе я знал Тори лучше всех, как крепко ее руки сжимали татуировочные иглы, и как грубо звучал ее смех, будто выцарапанный наждачной бумагой.

Джордж касается стены позади себя, чтобы устоять на ногах.
– Что?

– Она отдала свою жизнь, защищая нас, - говорит Трис с неожиданной мягкостью.
– Без нее никто из нас не смог бы сделать это.

– Она... мертва?
– слабо произносит Джордж. Он опирается на стену всем своим телом, и его плечи опускаются.

Я вижу в прихожей Амара с кусочком тоста в руке, и его улыбка быстро затухает на его лице. Он оставляет тост лежать на столе возле двери.

– Я пытался найти тебя раньше, чтобы рассказать, - говорит Амар.

Прошлой ночью Амар произнес имя Джорджа настолько вскользь, что я не думала, что они действительно знают друг друга. Видимо, знают.

Глаза Джорджа стекленеют, и Амар одной рукой заключает его в объятия. Пальцы Джорджа согнуты в жесткие углы на рубашке Амара, костяшки побелели от напряжения.

Я не слышу, чтобы он плакал, и, возможно, он не плачет, возможно, все, что ему нужно, это лишь держаться за что-нибудь. У меня есть только туманные воспоминания о моем собственном горе по моей матери, когда я думала, что она была мертва - только чувство, что я была отрезана от всего вокруг меня, и постоянное ощущение необходимости проглотить что-нибудь. Я не знаю, каково это для других людей.

В конце концов, Амар выпроваживает Джорджа из комнаты, я смотрю как они уходят по коридору, тихо говоря о чем-то.

Едва припоминаю, что я согласился пройти генетический тест, в то время как у входа в общежитие появляется кто-то ещё - мальчик, ну или не совсем мальчик, выглядит не младше меня. Он машет Трис.

– О, это Мэттьюс, - говорит она.- Думаю, нам пора.

Она хватает меня за руку и ведёт к выходу. Не помню, чтобы она говорила мне, что Мэттьюс не старый, ворчливый учёный. Может и не говорила об этом вообще.

Не будь идиотом, думаю я.

Мэттьюс протягивает руку.
– Привет. Рад знакомству. Я Мэттьюс.

– Тобиас, - говорю я, потому, что "Четыре" звучит здесь странновато. Здесь людям не пришло бы в голову идентифицировать себя по количеству собственных страхов.
– Мне тоже.

– Итак, мы идём в лаборатории, я полагаю, говорит он.
– Сюда.

Этим утром объединение наполнено людьми, одетыми в зеленую или темно-синюю униформу, которая облегает лодыжки или заканчивается несколькими дюймами выше ботинка, в зависимости от роста человека. Объединение полно открытых площадок, отходящих от главных коридоров, подобно сердечным камерам, каждая из них отмечена буквой и номером, и, кажется, люди передвигаются по ним, некоторые, неся стеклянные устройства, как те, которое принесла Трис этим утром, а некоторые с пустыми руками.

– Что это за цифры?
– говорит Трис.
– Просто способ маркировки площадок?

– Здесь раньше были ворота, - говорит Мэттьюс.
– Это значит, что у каждой из них была дверь и коридор к конкретному самолету, отправляющемуся в конкретное место. Когда они переделали аэропорт в объединение, они вырвали все стулья, на которых люди сидели в ожидании полета, и заменили их лабораторным оборудованием, в большинстве взятым из городских школ. Эта область объединения в основном является огромной лабораторией.

– Над чем они работают? Я думал, вы просто наблюдали за экспериментами, - говорю я, смотря на женщину, которая спешит из одного конца коридора в другой с экраном, балансирующем на обеих ладонях, как подношение. Лучи света простираются по полированным плиткам, искривляясь к потолку. Через окна все кажется таким мирным, каждая подрезанная травинка и дикие деревья, качающиеся на расстоянии, и трудно представить, что за пределами этого места люди уничтожают друг друга из-за "поврежденных генов" или живут под строгими правилами Эвелин в городе, который мы покинули.