— Игумен заявил в милицию?

— Да нет. Мы решили, что это дело наше внутреннее и незачем выносить сор из избы.

— Вы поступили крайне опрометчиво. Вы слышали, что произошло у нас в Десятинном монастыре? Был большой пожар, сгорела паломница, неизвестно куда пропала наша игуменья, в соседней воинской части дезертировал красноармеец, у которого были документы давно погибшего солдата. И, наконец, пропала чудотворная икона с драгоценным окладом. Теперь это ваше происшествие. А что, если все эти события как-то связаны, а вы своим молчанием мешаете следствию вскрыть истину? Может, его убили и ограбили? Учтите, что я немедленно сообщу о пропаже брата Викентия. И настойчиво прошу вас убедить игумена официально заявить о пропаже следователю Уголовного розыска Костикову.

Вернувшись в обитель, Сергей сложил на крылечке Ольгиной кельи аккуратной стопкой купленные для нее теплые вещи, постучал в запретную для него дверь и, не дождавшись, пока Ольга выйдет на порог, отправился к следователю.

— Что-то вы без приглашения? — удивился тот. — Хотя я как раз хотел вас пригласить для уточнения ряда вопросов.

— Вы знаете, что в соседнем Юрьевском монастыре пропал послушник — помощник келаря, прихватив с собой всю монастырскую наличность? — выпалил Муралов, не успев отдышаться от быстрой ходьбы.

— Нет, мне об этом ничего не известно. Когда это случилось?

— Три дня назад. Они там решили не афишировать это событие, считая, что это их внутреннее дело и заботясь о добром имени монастыря. Но я просил пересмотреть их позицию и сообщить вам о пропаже.

— Надо немедленно сообщить пограничникам и таможне о задержании этого послушника. Раньше я сообщил о пожилой монахине и красноармейце средних лет. Вы не можете описать его внешность?

— Нет, к сожалению. Мне никогда не приходилось сталкиваться с ним лично. Но его подробно могут описать насельники Юрьевского монастыря.

— Я думаю, что перехватить бандитов можно будет при попытке пересечения государственной границы. Ведь такой уникальный бриллиант реализовать в Советской России едва ли возможно. А если распилить его, то можно потерять значительную часть стоимости. Так что будем ловить на границе. Кстати, у меня к вам есть несколько вопросов. Как вы думаете, могла настоятельница незаметно уйти из монастыря во время пожара? Привратница утверждает, что она не проходила.

— Считаю, что такая возможность у нее была. Привратница вечером закрывает ворота на засов, который открывается только изнутри. Запирает на замок она поздно вечером, и то не всегда. Закрыв ворота на засов, привратница обычно ложится спать и спит довольно крепко. В этом нам с сестрой Евпраксией пришлось не раз убедиться на горьком опыте, когда мы с ней возвращались со своих клубных занятий. Так что открыть засов и потихоньку выйти за ворота матушке не составило бы никакого труда. Даже если привратница закрыла ворота на замок, у игуменьи был комплект ключей от всех замков монастыря. Ну, а когда начался пожар, в суматохе выскочить за ограду совсем просто. Другое дело, что привратница должна была заметить, что кто-то открыл засов и вышел с территории наружу, и почему-то скрывает это. Подозреваю, что она зачастую забывала закрывать входные ворота монастыря, поэтому открытые ворота ее не насторожили.

— Как ваше мнение, почему настоятельница оставила ценности в монастырской кассе, а Юрьевский келарь выгреб все?

— Это как раз подтверждает,— возразил Сергей, — мою версию о том, что настоятельница не крала икону, а, наоборот, спасала ее от преступников. Возможно, ей удалось скрыться в одном из монастырей. А разорять свой родной монастырь она, естественно, не стала. Что касается послушника, то ведь он пошел рыбу покупать, значит, ему нужны были деньги. Почему так много? Может быть, он хотел заключить с рыболовецкой артелью договор на длительный срок. А его ограбили и убили. Если же он преступник, то ему тем более, нужны были наличные деньги, так как быстро продать громадный бриллиант можно только в случае, если заранее известен заказчик, что в нынешних условиях маловероятно. Какой из этих вариантов верный — покажет следствие.

— Проясните мне, если возможно, следующее, — продолжал Костиков. — Привратница утверждает, что матушка просила ее сообщить, когда Тася выйдет за ворота. За день до пожара Тася вечером беспрепятственно вышла за ворота, так как на этот счет имела разрешение игуменьи. Привратница сказала об этом матушке, и та торопливо пошла следом за Тасей, благо выпала пороша и следы четко видны были на снегу. Примерно через полчаса игуменья вернулась, а через несколько минут пришла назад и Тася. Как вы считаете, что это значит?

— Пожалуй, это мне понятно. К этому событию я в какой-то мере руку приложил. Помните, я вам рассказывал о том, как Тася секретничала с красноармейцем из соседней воинской части. Я об этом подробно рассказал настоятельнице. Она очень встревожилась и стала потихоньку наблюдать за Тасей, так как не доверяла ей. А вот что игуменья там увидела и услышала, может рассказать только она.

Распростившись с Костиковым, Сергей вернулся в свою келью. В замочной скважине входной двери торчала свернутая в трубочку записка. Развернув ее, Сергей прочел:

«Все впору .Благодарю. Ты настоящий друг».

Подписи не было.

Задумался Сергей над этой запиской. Надо бы, ох как надо бы рассказать Оле, что не дружбу, а беззаветную любовь чувствует он к ней, что мечтает прожить с ней всю свою жизнь бок о бок, рука в руке, но нельзя. Нехорошо, нечестно, не имеет он права. Ведь сейчас Ольга целиком и полностью зависит от него, и ее решение может быть следствием безысходности или благодарности, и позже, оказавшись независимой, она может пожалеть о нем. А вдруг она откажет ему? Тогда их отношения очень осложнятся, и ему трудно будет оказывать обещанные услуги, а ей принять их. Нет, он должен сначала помочь девушке с переездом, жильем и работой, а потом уже можно и объясниться.