Небосвод меня ударом оглушил,

Страх нагнав, меня он разума лишил.

Сесть на наши земли тот народ решил!

Счесть их скот — нехватит времени и сил!

Весть такую к вам я принести спешил.

Скот их все посевы наши потоптал!

Сокол был, но крылья быстрые сломал;

Был тулпар, копыта сбил и захромал;

Были сыты мы, — ты подати взимал…

Можно ли терпеть, чтоб столь великий шах

Ничего в делах своих не понимал!

Подати с чего тебе теперь платить?

Смертный голод нас не минет посетить.

Чайрикеры все решили уходить.

Что мы будем делать, семьи чем кормить?..

Пришлый тот народ богат и родовит,

Женщины у них — красавицы на вид.

Подле Айна-коля табор их стоит,

Их скотом Чилбир, как саранчой, покрыт.

Ничего не знает столь великий шах!..

Тем скотом потравлен дочиста посев.

Пришлый тот народ, на наши земли сев,

Съест и нас самих, всю нашу пищу съев!

Разорен калмык, велик народный гнев.

Ничего не знает столь великий шах!..

Вопли, плач народа у меня в ушах,

От такой беды я высох и зачах.

Если всходы все потравлены в полях,

Сам уразумей, какой в дехканстве страх!

К осени не будет ни зерна в шатрах,

Перережем скот на первых же порах,

Всех пожрем собак, мышей и черепах:

Мы не на подножных ведь живем кормах,

Мы не на твоих питаемся пирах!

Государство наше разорится в прах,

Перемрут, гляди, твои калм

ы

ки, шах!

Стон стоит в стране, смятение в умах.

Хоть о том подумай при таких делах,

Как страну теперь удержишь в удилах?

Ведь стряслось такое бедствие в полях!

Я не об одних толкую бедняках, —

И арбобам всем и аксакалам — страх.

Восседаешь ты на дорогих коврах,

Редкие ты носишь перстни на руках,

Весь в парче узорной, в бархате, в шелках, —

Но подумай сам, как столь великий шах

Ничего не знает о своих делах!

Голову иметь ведь надо на плечах!..

С шахом аксакал беседовал в шатре,

Шах сидел, поджавши ноги, на ковре,

Пил вино и сласти ел на серебре, —

Вдруг он слышит шум и крики на дворе.

Стражу оттеснив от кованых ворот,

В ханский двор ворвался трудовой народ —

Пастухи, дехкане, люд мастеровой.

Все шумят, кричат, проклятий полон рот.

Вышел шах во двор, — толпа вопит, орет:

«Все мы передохнем, видно, не в черед!

Чем теперь питаться подданным твоим?

Из чего тебе теперь платить чиким?

Все потрясены мы ужасом таким!

Жалобу тебе приносим, — говорят, —

Ведь ни колоска не скосим! — говорят.

С баев получить мы за ущерб хотим,

Неужель простишь ты наш убыток им?

Мы такого шаха сбросим!» — говорят.

Услыхав эти слова, ус покручивая, калмыцкий шах, к аксакалам и арбобам своим обращаясь, такое слово сказал в ответ:

— Много я богатства разного припас,

Я одет в парчу, и в бархат, и в атлас.

<