Указанный факт позволил мне в дальнейшем быть с Вальдемаром Ленцем более откровенным и относиться к нему с большим доверием. В некотором отношении еще определенную роль сыграло то, что я услышал тогда о Ленце. Вальдемар Ленц женат на одной артистке, их семья вполне обеспеченная, он и его жена мечтают о мирной счастливой жизни, возможно даже вне Германии.

Нет, на прямую «вербовку» Ленца я решиться еще не мог, а попробовал использовать его по мере возможности в интересах своей деятельности, на путь которой я стал. Признаюсь, это мне вполне удалось, и во многом я должен ему быть благодарен.

Я уже довольно подробно останавливался на описании австрийца радиста Сглука. Его вербовка была необходима, но надо было еще выждать определенное время. В данный момент он не мог еще приносить никакой пользы в прямом отношении, то есть для поддержания с «Центром» скрытой от Паннвица радиосвязи. Прежде всего, это объяснялось тем, что я еще не знал шифровальный код, который «Центр» через Отто по поддерживаемой им совместно с гестапо радиолинии якобы направил для передачи мне. Этим кодом, как мне было известно, пользовался только Ленц. Я не мог себе позволить поручать Ленцу шифровать что-либо для «Центра» из того, что мне хотелось бы передать без контроля со стороны криминального советника.

Продолжительное время по этим причинам я старался только сблизиться со Стлукой. Поддерживал с ним разговоры и на «политические темы». Мне хотелось более точно определить его взгляды на то, что происходило в мире. Я хотел убедиться в том, что в нужное время я смогу его все же завербовать и использовать в интересах советской разведки.

Доказывая Паннвицу целесообразность сохранения не только самого Золя, но и его людей, я одновременно испытывал тревогу. Мне казалось, что и в этом вопросе бегство Отто может оказать отрицательное влияние. Я понимал, что от бывшей его резидентуры во Франции на свободе не осталось ни одного из известных ему и другим членам его организации источников, даже радистов. Все это произошло, главным образом, в результате его стремления доказать свое желание лучше «сотрудничать» с гестапо. Следовательно, если он захочет возобновить свою связь с «Центром», то должен будет искать новые пути, скорее всего, по линии французской Коммунистической партии, с некоторыми членами ее подпольных организаций, быть может, у него сохранилась еще связь. В этом случае он должен будет попытаться скрыть от «Центра» большую часть фактического сотрудничества с гестапо. Это может привести к тому, что любой ценой он захочет ликвидировать группу Золя, с которой гестапо удалось установить связь только при его участии.

Предположить, что Отто проявит порядочность и постарается установить связь непосредственно с Золя в целях его предупреждения об имеющейся опасности захвата его группы гестапо, я не мог. Во-первых, это сделать трудно, он мог не сохранить в памяти координаты, сообщенные ему в период радиоигры с «Центром» для установления связи с Озолсом. Во-вторых, и это, пожалуй, самое главное, он не решится рисковать своей собственной жизнью, пытаясь установить связь с Золя.

Мне не оставалось ничего другого, как все поставить на карту и приложить все усилия для уменьшения вреда, нанесенного ранее в результате проводимой радиоигры, а также для принятия мер к спасению людей, рискующих своей жизнью в борьбе с гитлеровским фашизмом.

Золя начал передавать информацию через линию радиоигры, организованной гестапо, «Гестапо – "Центр"» после установления от моего имени с ним доктором Ленцем связи. Я сумел доказать Паннвицу, что изменение содержания передаваемой от имени Золя информации или вообще воздержание от ее передачи крайне опасно. Я мотивировал это тем, что у «Центра» может быть в Париже еще одна резидентура, в какой-то степени связанная с Золя, и она сможет вызвать подозрение по отношению к нашей радиолинии, к повой резидентуре Кента.

Особое значение мои доводы стали иметь после того, как Золя установил «мою связь» с одним из руководителей одной из групп французского движения Сопротивления Лежандром.

Лежандр, ставший известным от меня «Центру» как Виктор, по имевшимся у меня сведениям, был одним из основных руководителей «Комба», движения Сопротивления на юге Франции. Попав под наблюдение гестапо, был вынужден бежать и скрыться непосредственно в Париже, где тоже был одним из руководителей имевшегося там подобного движения. Естественно, он тщательно соблюдал все правила конспирации, что, однако, не помешало установить связь со мной, встречаться не только со мной, но и с «моим секретарем» доктором Ленцем и, конечно, с самим Золя.

Одним из фактов, сблизивших меня с Лежандром, явилось то, что, как только я узнал от него, что его жена была арестована немцами, которые добивались у нее сведений о месте пребывания ее бежавшего мужа, а она сумела убедить их, что сама этого не знает, после чего ее направили в концлагерь в Германию, я предпринял попытки к ее освобождению.

Я сумел доказать Паннвицу, что для нас было бы крайне полезным освобождение жены Лежандра из лагеря, и предложил, поскольку Виктор нам доверяет, уговорить его в сопровождении «моей сотрудницы» направить ее в тот район Франции, где, возможно, будут действовать после открытия второго фронта союзнические войска. «Моя сотрудница» могла передавать нам полезную военную информацию.

Из имеющихся в архивах материалов и из моего доклада легко можно догадаться, что эта версия была придумана для того, чтобы с ней выступить в Берлине. У нас с Паннвицем уже было «сотрудничество», и ему я мог обосновать это мое предложение тем, что освобождение жены Лсжандра поднимет наш авторитет у Золя и Виктора.

Паннвиц со мной согласился и сразу же по этому вопросу связался с Берлином. Каково было мое удивление, что вскоре криминальный советник получил положительный ответ, трудно себе представить! Буквально через два-три дня Паннвиц сообщил мне о том, что договорился с Берлином и жену Лежандра освободят, а поскольку в Берлин едет Отто Бах, то была достигнута договоренность, что освобождение будет осуществлено с таким расчетом, чтобы она могла направиться в Париж в его сопровождении.