Ленц связался с Лежандром и тот подтвердил, что мы очень хорошо выполнили намеченную операцию. Представитель движения Сопротивления хочет нас отблагодарить, а поэтому просит на следующую встречу прибыть на автомашине. В обусловленный день и час мы прибыли, оставили нашу машину несколько в стороне от места встречи. Вскоре подъехала машина, и из нее вытащили два довольно длинных ящика. Ящики оказались очень тяжелыми, мы едва с Вальдемаром Ленцем оттащили их немного в сторону, и он сходил за машиной, чтобы их погрузить.

Поездив немного по городу для проверки, не следят ли за нами, мы остановились недалеко от нашего дома. Ленц пошел, чтобы открыть ворота и въехать во двор. В машине кроме меня и шофера находился гестаповец.

Ящики подняли наверх в кабинет Паннвица и поразились увиденным. В них были консервы, марокканские сардины в масле. Все засмеялись и решили сразу же попробовать. Контакты с движением Сопротивления усиливались все больше и больше. В самом начале июня 1944 г. началась Нормандская десантная операция «Оверлорд». (6 июня 1944 г. вооруженные силы США и Великобритании форсировали Ла-Манш. Открытия второго фронта уже с нетерпением ждали многие, в том числе и участники движения Сопротивления. Помогали, чем могли, и подразделения Лежандра. По его просьбе Паннвиц передал им несколько радиопередатчиков. Правда, я пошел на обман криминального советника и дал указание разработать свою собственную программу, а так же подготовить и свои шифры. Эти передатчики по врученной одновременно с ними программе «не работали». Однако через Лежандра мы продолжали получать довольно важную информацию, передаваемую в «Центр».

Если раньше к нам поступали сведения о размещении установок для запуска немецких ракет по Великобритании, о подготовке к обороне военно-морской базы в Шербурге и ряд других важных сообщений, они передавались не только в «Центр» – а у меня уже появились не только предположения, но и уверенность, – но и непосредственно союзникам по антигитлеровской коалиции.

Наступил момент, когда получаемая от движения Сопротивления информация отличалась во многом от ранее поступавшей. Лично у меня она вызывала подчас недоумение и удивление. Мы многое слышали о тех мерах, которые предпринимал, будучи командующим группой «Б» немецкой армии во Франции, Эрвин Роммель, генерал фельдмаршал, о том, что у него были расхождения во взглядах, касавшиеся подготовки линий обороны во Франции. Якобы именно он был инициатором возведения линии обороны, несколько отодвинув ее от берега, где могла состояться высадка союзников. Что же нас удивляло? К нам начала поступать информация, что американские и английские войска после их высадки на побережье Нормандии очень медленно продвигаются. Нам даже сообщали, что имели место случаи, когда продвигающиеся войска, уловив выпущенный одинокий выстрел из панцерфауста (фаустпатрона), замедляя свое продвижение, приостанавливались и вызывали авиацию, которая должна была прочесать впереди расположенную территорию. Это предпринималось во избежание, как их командование считало, излишних жертв. Больше месяца длилось это продвижение армий участников десантной операции. У нас было очень тревожное состояние. Я пишу «у нас», потому что Паннвиц и не только его зондеркоманда, но и все находившиеся в Париже и во Франции оккупационные ведомства, включая полицию, гестапо и, конечно, в первую очередь армейские подразделения, не могли предположить точно, когда будет им нанесен удар и в чем именно он выразится.

Отто Бах и Хейнц Паннвиц вызвали меня в кабинет начальника зондеркоманды. Я увидел взволнованные лица сидевших и ожидавших уже «сотрудничавших» со мной немцев. Сразу же мне был задан вопрос, как я расцениваю события и каково, по моему мнению, должно быть их дальнейшее развитие, как мы должны держаться, что предпринимать? Это было примерно в первой половине июля 1944 г. Я несколько растерялся и не знал, что ответить, а вернее, что предложить. Некоторое время все мы молчали. Думаю, что мои собеседники отлично понимали, что мне нелегко ответить конкретным предложением на их вопрос.

Я предложил несколько вариантов. Основным было принятие решения в части нашего положения. Возможно, учитывая уже предпринятое нами и фактически выполненное задание в пользу советской разведки, французского движения Сопротивления, включая исключение возможности ареста тех лиц, которые поддерживали с нами связь (это касалось не только Озолса и Лежандра, по и многих других, действовавших в наших интересах), мы можем уже решать вопрос о переходе через линию фронта на территорию, занятую советскими войсками. В этом случае мы должны запросить Москву о месте возможного «моего перехода с завербованными немцами» через линию фронта. При получении соответствующего разрешения мы должны будем всеми возможными средствами обеспечить нашу связь с Озолсом, Лежандром. Этому мы, по существу, уже положили начало, передав Лежандру несколько радиопередатчиков.

Второй предложенный мною вариант предусматривал, что мы останемся в Париже или прилегающих к нему окрестностях, чтобы дождаться прихода союзников. В этом случае, конечно, мы должны принять все меры к тому, чтобы скрыть, что собой представляют оставшиеся со мной немцы. Я заметил, что этот вариант вызвал у Паннвица некоторую тревогу. Он, безусловно, продолжал бояться попасть в руки союзников из-за своих «подвигов» в Чехословакии. Отто Бах, видимо заметив это, счел возможным успокоить его, сказав, что, скрывая настоящую фамилию Паннвица, с помощью Озолса, а в особенности Лежандра легко может быть доказано, что оставшиеся в Париже со мной немцы оказывали значительную помощь участникам движения Сопротивления. Паннвиц молчал. Тогда Отто Бах добавил еще одну деталь, которую я упустил из виду.

Он напомнил, что по просьбе Лежандра состоялась встреча моя и сопровождавшего меня немца (а это был, по словам Отто Баха, сам Паннвиц) с американским офицером летчиком, сбитым немцами и укрывавшимся у французского движения Сопротивления. Это важная деталь для нас, подчеркнул он. Это тем более, что об этой встрече сообщалось «Центру». Последнее меня несколько удивило, ибо я на эту тему никогда не говорил с Отто Бахом.

Действительно, эта встреча состоялась и была довольно интересной. Тогда офицер высказал впервые услышанную мною версию о том, что якобы в США существует убеждение, что их дипломатия отдает сейчас Советскому Союзу то, что вооруженным путем они должны будут от него впоследствии отобрать. Действительно, об этой встрече я в свое время, конечно с согласия Паннвица, передал в «Центр» в радиограмме, зашифрованной Ленцем.

Хочу сразу оговориться, около тридцати лет тому назад один из работников Управления КГБ в Ленинграде сказал, что ему было поручено ознакомиться с моим следственным делом. При ознакомлении с ним он натолкнулся на имевшее место в каком-то материале следствия утверждение, что в результате моего «предательства» этот офицер был расстрелян немцами. Сейчас в некоторых литературных источниках указывается, что этот офицер благополучно покинул территорию Франции и добрался до американской армии. Во всяком случае, любому читателю может быть совершенно понятно, что Паннвиц, согласившись на донесение об этой встрече в «Центр», не мог, стремясь спасти свою жизнь, согласиться на уничтожение этого американского офицера.