Шрифт:
Вид у Кирюши и впрямь был не ахти. Сидел, как взъерошенный воробей, пялился в камеру затравленно, будто вопрошал взглядом: за что вы со мной так, люди добрые? Я к вам всей душой стремился, хотел тут жить долго, любовь построить хотел…
– И это называется – пропиариться? – с грустной усмешкой произнесла Поль. – Это называется припозориться, а не пропиариться… Каждый сверчок знай свой шесток! Подкинула тебе судьба Саню с мамой, так и хватался бы за этот подарок, дурачина… – И, живенько повернув к ней голову, спросила: – Мама-то твоя, кстати, как на все это реагирует? Она это безобразие смотрит?
– Ага, смотрит. Вчера мне звонила и тоже, как ты, радостно сокрушалась. Сказала, что Кирюша почти у меня в кармане.
– Хм… А почему у тебя голос такой… недовольно-насмешливый? Или опять самолюбие некстати разболелось?
– Да. Побаливает немного. Чихает и кашляет.
– А ты его уйми, нечего ему… Самолюбие, Сань, при наших природных данных – слишком большая роскошь. Тут выбор один – или самолюбие, или хоть плохонькая, но личная жизнь.
– Ой, хватит уже, Поль! Мне и без тебя эти пошлые постулаты мама каждый день в голову вдалбливает!
– Это не пошлые постулаты, Сань. Это жизнь. А в ней как-то устраиваться надо, хочешь ты этого или не хочешь. Адаптироваться надо к условностям социума.
– А если… я не хочу адаптироваться?
– А жизнь твоего хотения и не спрашивает. Ты обязана, и все.
– Кому обязана?
– В первую очередь себе. Это твоя жизнь, значит, себе и обязана. И вообще, не сыпь соль на раны моей жизни, а то завидовать начну! И зависть моя будет черна, страшна и коварна!
Звенящее восклицание Поль повисло в пространстве хоть и шуточной, но вполне ощутимой болезненной полуправдой, и она замолчала, лишь глянула на нее сбоку осторожно. Положив руку ей на плечо, произнесла тихо:
– Ладно, Поль, не сердись…
– А кто на тебя сердится, интересно? – дернулось под ее ладонью костлявое плечо подруги.
– Ну, не сердишься, и хорошо. Давай лучше чаю с тортом попьем! У нас же в холодильнике торт есть!
– Ага, давай… – оживилась вялой улыбкой Поль, – дополнительная порция сладкого нашим натруженным мозгам не помешает… Тем более завтра последний экзамен! А может, мы вечеринку устроим по поводу окончания сессии?
– Нет, что-то мне пить да плясать неохота… Настроение не то. Давай лучше после экзамена в приличное кафе пообедать сходим. Я приглашаю.
– Класс! Вот за это я тебя и люблю, подруга… За мгновенное принятие потенциально затратных решений! Целый месяц я у тебя тут подъедалась, еще и в кафе…
– Ой, да перестань, Поль! Подумаешь, подвиг! А за признание в любви отдельное спасибо. Хотя оно какое-то меркантильное получилось.
– И тебе спасибо, Сань… И еще, это… Ты не подумай ненароком, что я впрямь… Насчет всякой там зависти…
– Это которая черная, страшная и коварная? – Она со смехом поднялась с дивана. – Да ну тебя, Поль! Пусть этими злобными эмоциями вон там орудуют, – махнула она в сторону бубнящего телевизора, – а нам они здесь ни к чему! В наших с тобой отношениях человек человеку друг, товарищ и брат, а не какой-нибудь коварный продюсер! Пошли на кухню, мы же чаю хотели попить!
Последний экзамен они сдали практически по тому же принципу – сорганизовались и дружбой, и товариществом, и братством. То есть сумели ловким шепотком обменяться скудными знаниями по вопросам доставшихся им билетов. Одно скудное знание плюс еще одно скудное знание – и пожалуйста, вполне приемлемый результат. Из сложенных воедино скудных знаний получились вполне сносные ответы – Поль сумела даже размашистое «хор» в зачетку получить. А ей хватило для счастья такого же размашистого «уд». Столкнула сессию, и на том спасибо. А что, при таких личных переживаниях вполне могла бы и завалить…
В кафе они уселись с полным комфортом. Поль долго и с пристрастием изучала меню, смешно комментируя названия блюд, но остановилась-таки на классике – попросила принести себе отбивную с жареной картошкой.
– Ты что, дома не могла картошки нажарить?
– Ну, дома… – откинулась Поль на спинку стула, глядя на нее снисходительно, – жареная картошка дома – это блюдо для бедных, а здесь – это уже «картошка фри»…
– А в чем разница?
– Разница в ощущении. Дома я ее просто на кухне съем, а здесь… В красивую иномарку и в нашу отечественную копейку тоже один бензин заливают, но ощущения от езды разные! Так и от еды…
– И все равно не понимаю…
– И правильно, что не понимаешь. Сытый голодного никогда не разумеет. И вообще, не начинай, пожалуйста! Давай лучше вина выпьем, расслабимся. Когда я еще в такое шикарное место попаду, тем более на халяву!
– А что, оно и правда шикарное?
– Ну да… А ты разве не знаешь? Это же «Мадрид», здесь всегда крутая публика собирается!
– Да? А я и впрямь не знала…
– Да кто бы сомневался! В этом вся жизненная несправедливость и состоит. Кто может, тот не знает, а кто знает, тот не может… Посмотри, как здесь клево!