— Одно пробивание вы уже провели, — сказал Селиванов. — Теоретически оно было ожидаемо, научными людьми вычислено, но никто не предполагал, что осуществление его начнётся на нашей земле. Другого пробивателя пока нигде нет. А первое ваше пробивание вышло действием мирового масштаба. Но кем-то оно было признано случайным. Даже самим Бавыкиным. Он не смог поверить в ваше путешествие. И вот сегодняшнее событие, будто бы мелкое, с пробиванием крыши автобуса, не причинившее вам ни царапины, не может не обрадовать нас.

— И что? — спросил Куропёлкин. — Я не спрашиваю — и что дальше? Достаточно — и что? Если у вас есть какие-либо дальние планы, то участвовать в них вы меня не заставите. Я согласился сотрудничать с вами и полагаю, что состояло оно в моём участии в исследованиях, порой болезненных и малоприятных, организма так называемого Пробивателя, поверив тому, что на основе этих исследований было бы облегчено создание полезного технического устройства. Возможно, суперсложного робота. Полагаю, что и Баборыба вошла в ряд ваших испытаний, и деньги на неё вы выкладывали не зря. Более я вам не принадлежу и остаюсь лишь подсобным рабочим госпожи Звонковой.

Селиванов долго молчал.

— Евгений Макарович, — сказал он. — Я принял ваше заявление к сведению. Передам его людям государственным и уверен, что и они отнесутся к нему со вниманием.

— Государственные люди меня не волнуют, — сказал Куропёлкин.

— И вот что, — сказал Селиванов, — вам ни в коем случае не нало укорачивать или приминать вашу шевелюру, напротив, ваша голова должна обрасти плотным волосяным покровом, он поможет уберечь вас от лишних болевых ощущений и ушибов.

— Вам потребовались новые пробивания? — возмутился Куропёлкин. — Вот возьми и пробивай сам. Или головой, или жопой. Я заросшим ходить не собираюсь.

— Вы, Евгений Макарович, — спросил Селиванов, — патриот?

— Не намерен отвечать на такой вопрос, — сказал Куропёлкин. — Я люблю свою страну… Но кричать об этом считаю дурью.

— Так вы патриот? Или националист?

— Я сейчас дал бы вам в рожу, господин Селиванов, — сказал Куропёлкин. — Но воздержусь. Баборыбу, то есть Людмиду Афанасьевну Мезенцеву, можете отменить или использовать по выгодному для вас назначению. И будьте добры, возместите ущерб, вызванный её приспособлением к совместному проживанию, и возьмите затраты на её наряды и пищевые удовольствия. Всё это ваш проект.

— Наш разговор, Евгений Макарович, вы стараетесь превратить в скандал, — сказал Селиванов. — Но скандала не выйдет. И Баборыба останется при вас. А что касается госпожи Звонковой, то думаю, государство сумеет договориться с ней.

— Почему вы не хотите меня отпустить? — нервно спросил Куропёлкин. — Что вы пристали ко мне? Дайте мне просто жить.

— Природа сделала свой выбор, — многозначительно произнёс Селиванов.

— Природа — дура! — воскликнул Куропёлкин.

— О-о-о! Какое неумное и безграмотное мнение! — сказал Селиванов. — Пришла пора устроить вам встречу с маэстро Бавыкиным.

— Встреча с Бавыкиным мне не нужна. Как, видимо, и ему со мной. Если бы он нуждался в ней, зазвонил бы Башмак. Но он ни разу даже и не тренькнул. И это для меня важно. Я почувствовал пренебрежительное отношение Бавыкина к моей личности. Или хотя бы отсутствие какой-либо заинтересованности в ней. Понятно, что он не считает меня придуманным вами Пробивателем. И этому я очень рад.

— Вот проект Бавыкина, — сказал Селиванов. И расстегнул молнию кожаной папки, будто бы только что появившейся в его руках.

Из папки была выловлена и разложена перед Куропёлкиным физическая карта Северного полушария планеты. На ней широкой полосой, схожей со стрелой стратегического фронтового удара, было, видимо, обозначено направление проекта Бавыкина. Стрела начиналась где-то в Подмосковье, долетала до Камчатки, там, судя по знаку «виктория», была предусмотрена промежуточная стадия полёта, стрела же на карте продолжала движение до Аляски, оттуда она резко поворачивала на запад, поближе к Ледовитому океану, и добиралась до Северного полюса, где (на карте же) происходила её победная вспышка.

— Меня не интересует проект Бавыкина, — сказал Куропёлкин.

— Эта карта вам ничего не напоминает? — спросил Селиванов.

— Нет.

— Ну да, ваше поколение о прошлом страны ничего не знает, и не хочет знать. Вы наверняка не помните о том, кто такой был Чкалов и какой полёт он совершил над Ледовитым океаном в Америку.

— Кое-что помню, — сказал Куропёлкин. — Фильм видел.

— Первому вашему пробиванию, из Люка и в Карибские моря, сопутствовали обстоятельства, какие помешали громко объявить о нашем достижении, но проект Бавыкина даёт возможность исправить досадную неловкость. А первый Пробиватель может обеспечить себе мировую славу.