Шрифт:
— Ну, хорошо, — сказал Куропёлкин. — Ещё до… Ну, сама понимашь…
— Понимаю, — кивнула Дуняша.
— Ну вот, до того происшествия мне была доставлена книга «Китайская пейзажная живопись» с заданием высказать о ней своё мнение, всё-таки я побывал в соседских портах и кое-что в них узнал. Но высказывать мнение не пришлось. И вот теперь эти китайские романы, впрочем, корейские и японские тоже.
— Бизнес Нины Аркадьевны, — сказала Дуняша.
— Ты полагаешь?
— На днях Нина Аркадьевна улетела на Бруней и в Папуасию. Её интересы сейчас на Востоке и Юге Азии.
— Хорошо, что в Папуасии нет литературы, — сказал Куропёлкин.
— А вдруг есть? — рассмеялась Дуняша.
— Ты, Дуняша, меня пугаешь, — сказал Куропёлкин. — Ты слишком осведомлённая. И видимо, знаешь тайны здешнего двора. Но кто ты здесь, понять я не могу. Даже не знаю, как к тебе обращаться, наверное, всё же на «вы» и по имени-отчеству… Как ты записана в паспорте?
— Евдокия Ивановна Ермолаева, — будто бы растерялась Дуняша.
— Слава Богу, не Авдотья.
— Почему?
— Евдокией была моя тётка. Тётя Дуня, — сказал Куропёлкин.
— И отчего же ты не можешь понять меня? — спросила Дуняша.
— Или я тупой, Евдокия Ивановна, — сказал Куропёлкин, — либо для меня нет необходимости разгадывать твои секреты и выпытывать, с кем ты и кто тебе приятен и кто неприятен…
— А какая бы вышла польза, если бы мои секреты тебе открылись? — спросила Дуняша.
— Похоже, никакая, — вздохнул Куропёлкин.
— А не был бы тупым, — сказала Дуняша, — задумался бы над плохо объяснимыми для тебя поступками Нины Аркадьевны…
— Значит, ты на её стороне или в её команде? — предположил Куропёлкин.
— Всё ты упрощаешь, милостивый государь Евгений Макарович, — теперь уж будто бы не по делу рассмеялась Дуняша.
276
— А книги тебе присылают в надежде на то, что ты можешь оказаться полезен своими советами в бизнес-проектах. Я так полагаю. То есть считай, что ты теперь как бы советник.
— Никто никаким советником меня не назначал, — сказал Куропёлкин, — и я не намерен им быть. Побуду бездельником два года. Язык эскимосский выучу.
— Ну, что же… Над тобой сейчас две силы, — сказала Дуняша, — а потому имеешь возможность для манёвров и даже интриг. С тем я тебя и покидаю. И о Баборыбе своей не забывай, но при этом помни и о другой, возможно первой для кого-то, команде Нины Аркадьевны.
— Это тебя, Дуняша, следует сейчас же, — сказал Куропёлкин, — произвести в советники.
277
Осваивать эскимосский язык Куропёлкин не стал. И не из вредности (а к изучению языка эскимосов, как помните, его призывал Селиванов), а из-за душевной лени. Обращаться с вопросами к Селиванову же, зачем ему, собственно, эскимосы, Куропёлкин не пожелал, чтобы не вляпаться в ещё какую-нибудь жидкую глупость.
Пока его никуда не торопили, и даже и впрямь было ему разрешено (высочайше дозволено) прогуливаться в здешних Аркадиях.
Велосипед заказывать он отказался. Рос при дорогах, на которых можно было гнать (хотя как это — гнать? кнутом, что ли?) двухколёсное устройство лишь за букетами неизвестно для кого. Не гонял, не было нужды. И велосипеда. Владик же оказался городом скорее для горнолыжников (по крутизне — второй Сан-Франциско). Если бы выпал снег в поместье Звонковой, Куропёлкину были бы хороши лыжи, а то и аэросани.
Нет, он решил просто погулять по поместью.
И сразу понял, что ему требуется отыскать Люк.
Зачем?
А чтобы ещё раз услышать (мысленно) крик: «В Люк! И немедленно!».
Неужели превратился в мазохиста? Так, что ли? Или просто желал, чтобы в неизвестном ему тереме (а может, и в известном, том, где размещалась опочивальня Нинон) в окошке будет сдвинута занавеска и на него взглянет дама, совсем недавно нырявшая в сиреневом купальнике в воду Аквариума.
Хотя, если верить Дуняше, та улетела в королевство Бруней и в Папуасию.
Но вдруг вернулась?
И вдруг ему, Куропёлкину, пешему прохожему, повстречалась бы отправившаяся на прогулку всадница с вуалью, не способной скрыть лицо и в особенности глаза женщины, и…
Что — «и»? Неизвестно, что…
Не повстречалась.
И слава Богу!
Может, только что закончила дела в Брунее и перебралась в Папуасию.
В какую ещё такую Папуасию! Чушь какая!
Следовало сейчас же отогнать дурацкие и пожароопасные мысли и продолжить поиски Люка, чтобы напомнить себе о важном для него уроке жизни.