Шрифт:
29 марта 1989 г.
А.А. улетал в Палермо, с 30 по 12. Репетировали самостоятельно. Вчера и сегодня — показы.
Без даты
Была открытая репетиция для японской делегации. Играли 1-й акт Пиранделло, потом Дюма, две работы по Достоевскому и потом 2-й акт Пиранделло. Удивительная репетиция. 1-й акт прошел необыкновенно.
...История человеческих жизней. Не все ли равно наблюдать за игрой, талантом художника, режиссера и т. д. Хочется погрузиться в незапланированную игру — в странность.
Почему стиль рождает странность? (А. Дюма)
Заниматься искусством исключительное заблуждение.
31 марта
Слушаем арии из «Травиаты». Разбор «Мы импровизируем».
I апреля
И вчера и сегодня — разбор.
3 апреля
А.А. — «Когда говорим слово «стихия», это не одно и то же, когда говорим слово «импровизация». В этом разница между театром начала века и конца века, игрового и психологического. Импровизация — кодируема, стихия — непредсказуема. Форель играет в прозрачной воде — импровизация, форель, идущая на нерест, — не могу сказать, что это импровизация, — стихия, инстинкт».
— «Всегда надо допускать ошибку и актеру, и режиссеру. Это дает свободу знать, что исправишь. Но допускать, а не делать ошибку. Это разные вещи».
5 апреля
А.А. — «В физике есть понятие инерционной массы. Паровоз толкнуть очень трудно, он тяжелый, но если все же его толкнуть, он будет долго ехать (он же тяжелый). Так и сцена... Если ее «толкнуть», суметь толкнуть, дальше надо только рулить... у нее своя инерционная масса есть».
14 апреля 1989 г.
А.А. — «Странно... Весь театр стал существовать в моменте зачатия... т. е. чтобы началась завязь... А дальше все идет по совершенно непонятным мне законам. Часто с трудом догадываешься, по каким же принципам все развивается после того, как завязалось. Резюме простое: 1) о свободе, вольности и сущности, 2) вы являетесь авторами (от завязи) и судьями, 3) чтобы посредничество не подменило у вас сущность. Поэтому возьмите текст и вернитесь к началу,т. е. к сущности. Я должен точно сказать, что должно быть в первом пункте, а в середине путешествия могу только оценить».
16 апреля 1989 г.
Танина подруга И.М. оставила нам квартиру на 10 дней (уехала на гастроли с Малым театром в Ялту и Ленинград). Вот мы блаженствуем с 7-го уже апреля на улице Дурова в прекрасной однокомнатной квартире. Конечно, только и повторяем: вот бы нам такую квартиру! вот бы нам!! Да, странно все... Привычка, привычка многолетняя... и вот — в студенческой бездомной ситуации оказались... в наши годы. Смешно... жили-жили, как... провинциальные «князья», горя не знали. На днях переедем из Теплого Стана на Ломоносовский проспект, там будет наша театральная общага. Трехкомнатная квартира (полуподвал). Ремонт, правда, сделали, все выглядит чистенько. Комнаты малюсенькие... все три. Метров по 13. Ничего, молиться... верить... терпеть. Не так уж все ужасно. Как все видеть? Как относиться? Танюша... Все от ее настроения. Здоровье. Мне кажется, я сам уже ничего и не чувствую, только через «нее». Как она... Если слышу светлый голос, покой... и у меня гармония... Ну, не гармония... гармония, это слишком. Ну, так, уравновешенность.
Но работать мне очень трудно. Иногда даже пугаюсь пустоты, равнодушия где-то на уровне грудной клетки. Пока спасаюсь тем, что мечтаю, мечтаю... Вот все устроится, уляжется, примет стабильные формы (жизнь, быт), и откроются какие-то резервы... может быть... страшно подумать., может быть, я старею. Кошмар... 42 года. Может быть, так все обстоит. Эта апатия... усталость... Тогда... тогда, конечно, хренота... Хреновое дело. Но нет... пока еще есть за что цепляться, просто измучен, размазан, издерган жутким советским, московским бытом(слово-то какое!).
Без даты
19-го переехали на Ломоносовский проспект, 15. Хоть и неприятно произносить, а тем более писать — «полуподвал», но нам здесь понравилось. Только что был ремонт. Чистая, светлая квартира, а главное — район (полчаса до театра) и телефон. Вот... хоть что-то... Теперь. Дальше...
Сегодня был благословенный, счастливый день. Я свободен. В квартире уже закончили все хлопоты и заботы. Утром были в церкви (Вербное воскресенье). Потом долго гуляли по Воробьевым горам. Хороший день. Спасибо, Господи. Теперь вечер. Пили чай. С нами еще живет Ира Томилина. Вот мы и чаевничаем втроем.
Шеф улетел в Канаду, Штаты, смотреть площадки. У нас три выходных.
Вчера — СТД, читка пьесы Бернара-Мари Кольтеса «В одиночестве хлопковых полей». Патрис Шеро (известный французский режиссер)— знакомство.
Все прошло хорошо.
23 апреля 1989 г.
Замучила министерская тягомотина и чехарда с разрешением на обмен. Сегодня ходили с Таней к Данилову Анатолию Александровичу, заместителю заведующего отделом управления театров... Что-то сдвинулось. Ужасная врунья Переберина вдруг стала что-то делать. Получили копию письма в Моссовет. Это даже не начало. Бывают минуты полной апатии и неверия... Боже... мрак и безнадежность... Неужели возможно в кромешной тьме столичной бюрократии пройти этот терновый путь — до элементарной своей квартиры?
3 мая 1989 г.
А.А. читает пьесу Пиранделло «Гиганты горы».
6 мая 1989 г.
Сегодня сыграли «Бесов» при большом скоплении зрителей. Плюс к своему Петру Степановичу сыграл еще Степана Трофимовича Верховенского.
8 мая
В театре лихорадка. А.А. поссорился с Эльбертом (М.Я. Эльберт — тогда директор театра),и тот подал заявление. А.А. — подписал. Накануне длительного его отъезда (и нашего) это все... лажа, одним словом.