Шрифт:
Слово «мама» снова прошло через сознание раскаленным прутом. Алла заняла и это место. Поделом тебе, Каська, поделом. За все твои грехи — истинные и ложные.
Я аккуратно отставила чашку.
– И с тех пор вы встречаетесь?
– С Димой? Полгода уже.
– Большой срок для замужества.
– Он перспективный. С ним я буду счастлива.
Перспективный? Счастлива? Ну, да. Измена — пережиток.
Оксюморон. Удобный повод, чтобы разбежаться и возненавидеть друг друга. Умные люди изменяют и не делают из этого трагедии. Вот Лялька — умный человек. Вся в отца. Не делает трагедии из бытовых пустяков. Изменил, и что с того? Единственно, что ее не устроило — соперницей оказалась родная мать. А так — все в полном порядке.
Лялька вдруг напряглась:
— Ты что-то видела? Нехорошее? Он потеряет бизнес? Сейчас все теряют. С ума сошли с этим кризисом. Увольняют, становятся банкротами.
– Если всех увольнять, работать будет некому.
– Ты что-то скрываешь!
– Успокойся, про Диму я ничего не знаю. В его будущее не заглядывала.
– Врешь! Как можно не интересоваться будущим своего любовника!
– Можно. Если любовник тебя не интересует.
– А зачем с ним тогда спать?
– Для здоровья.
Она покраснела:
– Извини.
– Это ты меня извини, - в который раз за день я намотала красный шарф. Сейчас он удавкой жег шею.
– За что?
– За то, что спала с твоим мужем.
– Будущим, - уточнила она.
– Будущее тем и хорошо, что иногда не происходит.
– Как, как?
– Живи настоящим, Ляля. Завтра может и не быть.
Она отвернулась, продемонстрировав напоследок безупречный профиль. Такая моя и такая неродная.
В дверях мы столкнулись с Марычевым.
Он выглядел чуть иначе, чем на экране. Телекамера и грим добавляют привлекательности и здоровья. В реальности все совсем иначе. За эти годы он постарел и иссох. Пергаментная кожа плотно натянута на череп. Под глазами сине-желтые тени. Шишковатая голова побрита. На безымянном пальце левой руки обручальное кольцо с глубокой царапиной. Такая же царапина была у Марычева на сердце.
Он узнал меня сразу — уголок рта дрогнул, а в глазах промелькнул страх.
– Кто-нибудь звонил?
– Никто. Так, по мелочи… - Лялька почувствовала и снова говорила отрывисто и зло. — Список у вас на столе.
– Спасибо, на сегодня вы свободны.
– Но ведь еще два часа…
– Повторяю, свободны.
Мы молча смотрели, как она выключает компьютер, переобувается, меняя туфли на модные сапоги, надевает невесомую норковую шубку.
Лялька протиснулась меж нами и вышла.
Марычев подождал с минуту, затем выглянул в коридор, закрыл дверь и повернул ключом.
– Так будет лучше. Давайте ваше пальто.
Мы прошли в кабинет. Марычев плеснул коньяка в стаканы, но, вспомнив о моей пагубной привычке, замялся.
Я взяла стакан из его влажных рук и присела на диван. Прислушалась к ощущениям. Олег был здесь, я чувствовала его присутствие.
– Да, он был здесь. В день своей смерти, - Марычев залпом осушил стакан. — Ваша дочь обычно очень долго обедает, так что у нас было время поговорить. Нам никто не мешал.
– Вы знали, что я приду?
– Олег сказал. Получается, я вас ждал. Только все равно оказался не готов. Не думал, что когда-нибудь буду снова сидеть с вами — вот так, в полной тишине — и смотреть глаза в глаза.
– Я задам всего несколько вопросов и сразу уйду. Понимаю, что вам неприятно и больно.
– Ничего вы не понимаете! — выкрикнул он. — И Олег не понимал. Он думал, я вас ненавижу, Кассандра. За все, что тогда случилось.
– А на самом деле?
– Я вам благодарен. Знали бы вы, как я вам благодарен! Если я кого и ненавижу, то только себя. Именно за это чувство. Я у вас в долгу. Спрашивайте.
ШЕСТОЙ
После женитьбе на Алле Олег звонил редко, справедливо полагая, что телефонные звонки будут неприятны всем — его новой семье, ему и мне.
Я пыталась жить без него и без дочери, привыкая к той норе, где зализывала раны от самой себя.
Заглянув ко мне в первый и последний раз, маман ужаснулась:
– Убожество! Купив эту живопырку, Олег хотел тебя унизить.
– А мне нравится!
Маман хлопнула хлипкой дверью.
Квартиру выбирала Алла. Она же и подготовила все бумаги, которые Олег подписал.