Урсула накинула пальто и, как могла, закуталась в платок, избегая смотреться в зеркало. Ей страшно было подумать, как она выглядит. Входную дверь она затворила неплотно, чтобы стуком не разбудить мужа. Ей вспомнилась ибсеновская Нора, хлопнувшая дверью.{70} Доведись этой Норе спасаться бегством от Дерека Олифанта, она не позволила бы себе эффектных жестов.

Это был самый долгий путь в ее жизни. Сердце колотилось так, что грозило разорваться. Она ждала, что сзади вот-вот раздастся окрик и топот шагов. У билетной кассы она пробормотала сквозь кровавую жижу и крошево зубов: «Юстон». Кассир, посмотрев на нее, тут же отвел взгляд. Урсула подумала, что он никогда прежде не имел дела с пассажирками, которые выглядели как после кулачного боя.

До первого поезда оставалось десять минут ужаса. Она укрылась в женском туалете, где смогла хотя бы напиться воды из-под крана и частично отскрести от лица засохшую кровь.

В вагоне она сидела повесив голову и загораживая лицо ладонью. Мужчины в костюмах и шляпах-котелках старательно отводили от нее глаза. В ожидании отправления поезда она рискнула бросить взгляд на перрон и почувствовала небывалое облегчение, не увидев там Дерека. Оставалось надеяться, что он пока ее не хватился и отжимается в спальне, полагая, что она готовит ему завтрак. Пятница, день копченой селедки. Селедка все еще лежала в кладовой, завернутая в газету. То-то он разозлится.

При выходе из поезда на Юстоне у нее подкосились ноги. Люди от нее шарахались, и Урсула боялась, что ее не посадят в такси, но, когда она показала водителю деньги, тот не стал спорить. В молчании они проехали через омытый ночным дождем Лондон; каменная кладка зданий сверкала в первых лучах солнца; мягкий облачный рассвет переливался оттенками голубого и розового. Она успела забыть, как любила Лондон. У нее потеплело на душе. Решив жить, она сейчас была одержима жаждой жизни.

Таксист помог ей выйти из машины.

— Вы уверены, что вам сюда? — засомневался он при виде внушительного кирпичного особняка на Мелбери-роуд.

Она без слов кивнула.

Это был единственно возможный пункт назначения.

На звонок парадная дверь широко распахнулась. Иззи от одного вида племянницы в ужасе зажала рот ладонью:

— Боже, что с тобой стряслось?

— Муж хотел меня убить.

— А ну, входи, — сказала Иззи.

Ушибы заживали, но очень медленно. «Боевые шрамы», как говорила Иззи.

Ее дантист привел в порядок зубы Урсулы, но лубок с правой руки сняли не скоро. У нее опять нашли перелом носа, а вдобавок травмы скул и подбородка. В ней была ущербность, порча. И вместе с тем она очистилась. Прошлое все меньше довлело над настоящим. Урсула написала в Лисью Поляну, что на все лето уезжает «вместе с Дереком в поход по горам Северной Шотландии». Она была почти уверена, что в Лисью Поляну муж не сунется. Будет зализывать раны где-нибудь в другом месте. Очевидно, в Барнете. Адреса Иззи он, к счастью, не знал.

Иззи проявила удивительную заботливость.

— Живи, пока не надоест, — сказала она. — Что мне обретаться тут в одиночку? А денег, слава богу, я заработала более чем достаточно, смогу тебя прокормить. Выздоравливай, — добавила она. — Спешить некуда. В самом деле, тебе ведь всего двадцать три года.

Урсула даже не знала, что поразило ее больше: искреннее радушие Иззи или ее памятливость. Наверное, для Иззи Белгравия тоже не прошла бесследно.

Однажды вечером, когда Урсула сидела дома одна, на пороге появился Тедди:

— Еле тебя разыскал. — Он от души обнял сестру.

Урсулу переполняла радость. Это трудно объяснить, но Тедди всегда был настоящим в отличие от других. За время долгих летних каникул он загорел и возмужал, работая на ферме в «Холле». Недавно он заявил, что хочет стать фермером.

— Тогда верни мои деньги, затраченные на твое образование, — потребовала Сильви, не пряча улыбку. — Тедди был ее любимчиком.

— Сдается мне, деньги были мои, — сказал Хью.

(А кто был любимчиком Хью? «По-моему, ты», — сказала ей Памела.)

— Что у тебя с лицом? — спросил Тедди.

— Небольшая авария; хорошо, что ты меня раньше не видел, — засмеялась она.

— Значит, ни в какую Шотландию ты не уехала, — сказал Тедди.

— Выходит, так.

— Стало быть, ушла от него?

— Да.

— И правильно сделала. — Тедди, как и Хью, не любил долгих объяснений. — А где же наша разгульная тетушка?

— Где-то разгуливает. Скорее всего, в Эмбасси-клуб поехала.

Они откупорили бутылку шампанского из запасов Иззи, чтобы отметить освобождение Урсулы.