по Северному морскому пути. Тогда и узнал, что «шило» - это особый

согревающий напиток: спирт с перцем. Когда на атомоходе «Ленин» я вонзил в

себя всего полстакана «шила», меня вместе с табуреткой пригвоздило к полу минут

на двадцать. Хотя я был закален студенческой жизнью в общежитии. Можно себе

представить, что было после такого же стакана с незакаленной немецкой немощью.

Он в момент превратился в восковую фигуру из музея мадам Тюссо. В этой же позе

его перенесли в гостиницу и уложили в кровать. Только заботливо надели галстук,

чтобы тот не потерялся.

Проснулся наш немецкий шеф в восемь утра и, по-моему, в первый момент

даже не понял, в какой стране он находится. Голый, в медицинском халате, с

деловым галстуком на шее. А над ним уже стоят наши нефтяники. Все в

костюмчиках, свеженькие, с утра супчику поели. Наши ведь всегда перед работой

опохмеляются супчиком, вернее, наваром из мозговой косточки. И при этом

приговаривают: «Однако оттягивает».

Стоят они над немцем, словно консилиум у постели умирающего.

Главнокомандующий протягивает ему все тот же граненый стакан и говорит:

– На, выпей, полегчает. Отвечаю... Я по глазам немца вижу, что он хочет

задать вопрос, но не может. По его взгляду вопрос мне понятен, и я его озвучиваю:

– Это что, тоже «шило»?

– Нет, «шило» льется вечером. А это на похмелье. Это «буравчик». Выпей,

выпей. Нефтяником будешь!

«Буравчиком» меня угощали на атомоходе «Арктика». Могу

засвидетельствовать: «буравчик» действительно не «шило», потому что «буравчик»

– это не спирт с перцем, а спирт с небольшой добавкой жидкого азота. Кто-то из

северян придумал, дабы спирт не так раздирал глотку, немного добавлять в него

захолаживающего жидкого азота. Действительно, с такой добавкой, близкий к

температуре абсолютного нуля, напиток, можно сказать, проскальзывает в

организм, не задевая нежных слизистых оболочек гортани. Затем легкая фракция

«буравчика» мгновенно испаряется с выдохом или иком, а спирт, как ценное

вещество, остается в организме. Только пить «буравчик» надо очень быстро, ни в

коем случае не смакуя, как виски с содовой.

Немцу очень хотелось стать нефтяником. Принял он «буравчик» и еще на

пару дней поехал в гости к мадам Тюссо. Очнулся. А наши опять над ним в

галстучках консилиумом собрались:

– Одевайся. Сегодня едем на рыбалку. Поехали, поехали, два дня уже тебя

тут ждем.

– Я не умею рыбачить, - взмолился немец.

–

А что там уметь! Наливай и пей.

Уезжали немцы с подписанным контрактом. Растолстели на наших харчах. У

того, который по-русски говорил, голова уже с трудом входила в кепочку. Впрочем,

этого следовало ожидать: ведь он влюбился в повариху, которая им всю неделю

готовила. Звали ее Варя. Это имя ей очень подходило. Она не могла быть ни Олей,

ни Таней, ни Леной. Она могла быть только Варей. Готовила с душой и умела

открывать пиво обручальным кольцом. Все это очень нравилось немцам. Однажды

они из-за нее даже чуть не подрались. То есть стало в них появляться что-то

нашенское. Она же, Варя, выбрала того, который говорил по-русски. Ей нравилось

говорить с мужчинами. Этого она на родине не имела. И, кроме того, хотелось,

чтобы ей было понятно, как ее уговаривают.

Когда же мы прощались в аэропорту «Шереметьево», немцы мне сказали:

– У вас потрясающая страна. Похудеем - еще приедем. Нам очень

понравилось. Спасибо. У нас, в Германии, работать гораздо сложнее. У нас бы

полгода такой контракт обсуждали. Наверное, потому, что у нас нет такой бани.

Один из немцев действительно вернулся. Но я его уже не встречал. Мне

рассказывали нефтяники, которые потом стали политиками, что Варе он привез

новое обручальное кольцо. Все-таки добился своего - стал настоящим нефтяником!

Согласно классической русской диете

есть надо один раз в день.

Но с утра до вечера!

МЫ У НИХ!

В Мюнхене один наш турист долго искал магазин, где бы товары были

подешевле. Наконец, нашел на окраине города лавку: на витрине и пиджаки,