социализма, человеческое лицо. Может, просто у них здесь другие курицы несут

совсем другие яйца вот такого зеленоватого оттенка. Правда, еще настораживало то,

что сверху яичница была затянута полиэтиленовой пленкой. Впрочем, это наверное

капиталистическая забота о человеке и о яичнице одновременно, чтобы на нее не

попали микробы от проходящих мимо людей. Василий первым поставил тарелку с

яичницей себе на поднос. И тут к нему подбежала уборщица - киприотка, и начала,

хихикая, что-то объяснять на своем языке, причем, достаточно темпераментно. Я

еще тогда подумал: «Надо же какая тупая. Нам, русским, что-то пытается втолковать

на киприотском. Как будто мы его в школе изучали.

– Мы только немного понимаем по-английски, – попытался объяснить ей

Лановой.

Киприотка перешла на английский, который у нее был еще хуже, чем у нас. В

конце концов мы поняли только одно: понять киприотку, говорящую по-английски,

так же бесперспективно, как понять чукчу, выражающегося по-осетински. Правда,

одно слово она повторяла так часто, что оно показалось нам знакомым: "Ту лук!"

Это свое «ту лук» она отчетливо произнесла несколько раз подряд, при этом

показывала все время на взятую нами яичницу. К нам стали подходить другие

работники столовой. И все упорно повторяли одно и то же: "Ту лук, ту лук". И тоже

бесцеремонно тыкали пальцами в бедную, еще больше позеленевшую от этого

яичницу. Мы понимали, что "ту лук" означает «смотреть». Но, что они имели в

виду, куда смотреть, на что смотреть? Наконец, одна из работниц этого буфета не

выдержала всего этого абсурда разговора с тупыми русскими, зло схватила тарелку с

яичницей с подноса Василия и отнесла её обратно на стенд. Оказалось, мы взяли

муляж яичницы, на который надо было «ту лук» - смотреть для того, чтобы заказать

такой же. Поэтому ее и затянули пленкой, чтобы понятно было даже самым тупым,

что это есть не следует!

Мы редко виделись с тех пор с Василием, но каждый раз, встречаясь, вместо

приветствия, глядя друг на друга, начинали хохотать, и вместо «здравствуй»,

приветствовать друг друга «Ту лук!». Особенно запомнилось, как кассирша,

подошедшая к нам, показывала указательным пальцем себе на глаза, как бы уточняя,

что эту яичницу надо не есть, а смотреть на нее глазами. Василий же, по своему

понял, почему она показывает себе на глаза, и уверенно поддакнул:

– Да, да, именно глазунью я и хотел!

* * *

У многих создается ошибочное впечатление, что я всегда смеюсь над

другими. Не совсем так. Вернее, совсем не так. Приведу пример, чтобы не быть

голословным.

Мы были в Швейцарии на известном горнолыжном курорте с Максимом

Галкиным. Надо сразу пояснить, что мы в хороших отношениях, несмотря на

то, что дружим.

Гуляли по центру маленького городка для зажиточных горнолыжников.

Гуляли по-нашенски, по-русски, то есть по магазинам. Проходя мимо витрины

магазина для очков, одновременно обратили внимание на необычные, со

множеством наворотов, очень даже прикольные очки от солнца. Каких ни он,

ни я ни у кого не видели. Для нас, русских, ведь самое главное, чтоб как ни у

кого! Зашли в магазин. Я попросил продавщицу выйти со мной на улицу и

показал на витрине понравившиеся мне очки. Неожиданно для меня

продавщица вдруг начала хохотать.

– Почему вы смеетесь?

– Это же очки для собак!

Я вернулся в магазин и говорю Максиму:

– Ну, мы с тобой лопухнулись. Это очки для собак!

В это время к нам подошла продавщица и спросила меня:

– Ну что, брать будете?

– В каком смысле? Мне же очки для себя надо, а вы сказали, что они для

собак.

Мне не дал докончить фразу Максим. Он мгновенно сообразил, что надо

делать. Не зря я всегда утверждал, что «мозговой процессор» у Максима

работает на хорошей современной скорости.

– Михаил Николаевич, давайте купим по паре собачьих очков и завтра в

них появимся на горе. Сами понимаете, что будет. Мы же звезды!

Мы так и сделали. «Звезды» для того и нужны обывателям, чтобы было