Шрифт:
— А что, там, откуда вы прибыли, чай тоже пьют?
Кыша прищурила один глаз и ехидно сказала:
— Йес. А когда хозяин пристает к гостю с глупыми вопросами, про него складывают ругательные стихи.
— Так вы не иностранка! — обрадовался Сяпа.
— А что, много их здесь? — насторожилась бабуля.
— Не очень, — честно признался Сяпа. — Вы вторая.
— А у первого с хвостом как? Хвост у этого иностранца не очень длинный? — вдруг спросила гостья шепотом.
— Хвост у него нормальный, — удивился Сяпа. — А почему, собственно, вас интересует его хвост?
Бабуля сделала вид, что не расслышала.
— Вообще-то, я — Бякина бабушка, Ёша, из Большой Тени. Привезла Асю срочные новости, а Бяке носовые платки и морошковое варенье. У вас тут не болото, а одно недоразумение. На нем даже морошка не растет. Как тут мой Бяка?
— Хорошо, — сказал Сяпа. — Одичал только: обособился и ни с кем не хочет водиться. Енот у него в приятелях и маленькая ворона в личном пользовании.
— Оригинал! — похвалила Бяку Ёша. А потом строго добавила: — А ты — ябеда.
— Это всего лишь ответ на вопрос, — обиделся Сяпа. — И потом, я же правду сказал.
— Лучше бы соврал, — отрезала бабушка, — от тебя бы не убыло.
«Плохо день начинается! Ой плохо! — подумал Сяпа. — Чужая бабушка с утра учит меня врать».
— Ну, мне пора к Асю, — вдруг встрепенулась старушка. — Послушай, малыш, пойди поищи моего ежа — он бродит где-то около дома.
Сяпа вышел на улицу. На траве лежала роса, в воздухе пахло свежестью. Кыш поежился. Прямо перед крыльцом топтался огромный ежище с корзинкой на загривке и тоже ежился. Сяпа дал ему желудевую лепешку и почесал бархатный подбородок. От удовольствия колючий «конь» запыхтел и затряс задней лапой.
— Пыхти не пыхти, — строго сказал Сяпа, — а пора тебе, еж, в дорогу. И нечего бить копытом.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Срочные новости
Разгар лета.
Откуда взялась бабуля?
«Где мой Бяка?»
Плохие новости.
В тени раскидистого лопуха дремали, спрятавшись от полуденного зноя. Тука, Хнусь и Дысь. Вокруг них блохой скакал Люля.
— Вам все через заднюю лапу! Все сквозь ухо! Разомлели тут на солнышке! Бдительность потеряли!
Дысь, чуть приоткрыв левый глаз, недовольно пробурчал:
— Ну и жара! Да, мне сейчас все через заднюю лапу. В жару у кыша может быть лишь одна забота — не перегреваться, чтоб усы не обвисли. А у меня усы в порядке.
— А бабуля-кышуля? Чего ей тут у нас надо? — Люля ехидно сощурился.
— Сказали же тебе: бабуля — почтальон. Она привезла Асю срочные новости из Большой Тени, — пробормотал Хнусь и вдруг испуганно взвизгнул, укушенный большим рыжим муравьем. Хнусь вскочил и завертелся волчком, дуя на укушенную лапу. — Что это муравьи так рассвирепели? Кусаются, как Бешеные Шершни! — Полизав укус, Хнусь оторвал кусочек от листа подорожника и обернул им лапу.
Мимо пробежал еще один сердитый муравей, потом еще один и еще несколько. Тука проводил их удивленным взглядом.
— Чего это они так на нас щерятся? — спросил он и вдруг догадался: — Наверное, их кто-то разозлил. Большой и страшный. Он идет сюда… Но откуда на холме взяться страшному? У нас самый страшный — Енот. И то из-за сильной немытости.
— Ой! — пискнул Люля. — Знаю! Это она муравьев разозлила, бабка! Это она большая и страшная! Как сейчас притопает на наш разговор! Как всех нас покусает! — Люля завернулся в лист лопуха и прикинулся куколкой бабочки.
— Чушь! — пробормотал Дысь, сердито покручивая ус. — Какие-то бабки… какие-то срочные новости… Что за новости- то, болтун?
— Так? Опять Люля крайний? Виновата Бякина бабка, а по ушам Люле. Вот не досудили Бяку давеча, теперь сами расхлебывайте. — Обиженный склочник вылез из-под лопуха и, заметив пробегающего мимо муравья, подставил ему ножку. Муравей с разгону два раза перевернулся через голову, шлепнулся на спину, вскочил, развернулся к вредине и стал есть его глазом. Люля скорчил страшную рожу и крикнул муравью: — Иди-иди, рыжий, не задерживайся!
Муравей досадливо плюнул и побежал по своим делам. Он оказался умнее Люли.
В это время Тука, Хнусь и Дысь засобирались домой. Они лениво поднялись с земли и стали стряхивать с шерстки сухие травинки и пух одуванчиков.
— Ишь, этот Бяка! Пригрел у себя маленькую ворону. Еще бы! Он сам драчливый, как ворона, — продолжал ворчать Люля.
— Сам ты ворона! — раздался из-за травяной кочки сердитый хриплый голос, и к кышам верхом на здоровенном еже выехала сухонькая бабуля-кышуля в чепчике из ярко-зеленого кленового листа. На ее задних лапах красовались Сяпины расчудесные гульсии.