Конечно, на Ельцина, как на советского человека, действовала магия знаменитой фамилии. Ему приятно было видеть внука Аркадия Гайдара. Но Борис Николаевич не настолько сентиментальный человек, чтобы подчинять кадровые решения велению души. Он почувствовал в Егоре Тимуровиче то, что другим открылось значительно позже, — твердость и упорство. Ельцин назначил Гайдара вице-премьером и одновременно министром экономики и финансов.

Многие и по сей день недоумевают, почему реформа была доверена мало кому известному Гайдару, а не Григорию Явлинскому, тогда самому популярному в стране экономисту?

Сам Борис Николаевич отвечает на этот вопрос так: «Измученный борьбой за свою программу, он уже приобрел некоторую болезненность реакций. Кроме того, чисто психологически трудно было возвращаться во второй раз к той же самой — пусть и переработанной программе «500 дней» и ее создателям».

Говорят обычно, что стратегический просчет Явлинского состоял в том, что он предпочел остаться теоретиком, ни разу не рискнул взять на себя ответственность за реальное дело. Поздней осенью 1991-го Григорий Алексеевич как раз готов был взяться за проведение экономических реформ, желал этого. Но от его услуг отказались.

Годом позже Григорий Алексеевич скажет в газетном интервью с иронической обидой: «Президент лично хотел возглавить экономическую реформу, а следовательно, она предполагалась как быстрая (к лету—осени 1992 года — первое улучшение!) и красивая (зарабатывайте без ограничений; берите столько прав, сколько захотите; сокращайте рабочий день!)».

Ельцин разлюбил Явлинского, когда тот, проработав в правительстве в 1990 году всего три с половиной месяца, подал в отставку. Его назначили вице-премьером по экономической реформе, но у него не было ни права подписи, ни реальной роли в правительстве.

Ельцина заявления об отставке раздражают, и он обычно навсегда расстается с таким человеком: ему нужны работники.

Когда Явлинский ушел, его коллега по российскому правительству вице-премьер Михаил Малей сказал мне:

— Григорий не боец... У Явлинского нет административной жилки, железной воли, которой щедро одарен Анатолий Чубайс.

После августовского путча Явлинский на несколько месяцев оказался вместе с Силаевым в союзном руководстве и пытался управлять Россией. Это тоже едва ли понравилось Ельцину. Он охладел и к Силаеву, и к Явлинскому.

Первое ельцинское правительство было очень близко к Борису Николаевичу. Ельцин жил вместе со всеми в Архангельском, играл в теннис и приходил, если кто-то из министров приглашал его в гости.

Но кабинет Силаева вовсе не был единой командой. Помню наш разговор с бывшим вице-премьером Геннадием Фильшиным. Он был народным депутатом СССР, членом Межрегиональной депутатской группы. Я спросил Фильшина:

— В правительстве Силаева вы ощущали себя среди единомышленников?

— Если бы так! Российское правительство было сформировано на коалиционной основе. Я считаю это ошибкой. В правительство могут входить члены разных партий, но экономическая программа должна быть одна. В нашем Белом доме, к сожалению, все было по-другому. В значительной степени тон задает лобби агропромышленного комплекса.

— В чем же его сила?

— Во-первых, оно очень многочисленно. Во-вторых, пользуется активной поддержкой компартии РСФСР.

— Мнение компартии имело значение для кабинета Силаева?

— Конечно.

— Значит, наше представление о том, что российское правительство противостоит компартии, неточно?

— Да, такое представление о соотношении сил внутри правительства и вокруг него не соответствует реальности. Я много раз говорил, в том числе и министру Кулику, отвечающему за сельское хозяйство, что, пока сохраняются Агропром и^его структуры, люди будут голы, босы и голодны.

— Председатель Совета министров поддерживал вас или Кулика?

— Иногда он становился на мою сторону, иногда под влиянием этого лобби принимал, считаю, не вполне верные решения. Скажем, о безбожном повышении закупочных цен... Такие цены развращают производителя. Получая даровые деньги, он вообще перестает работать...

— Почему же Силаев не прислушался к вашим аргументам?

— Это было не экономическое, а политическое решение. Силаев вынужден был считаться с тем, что в сельском хозяйстве у демократов поддержки нет...

Скандалом закончилась история с чеками «Урожай-90», смысл которой состоял в том, чтобы оздоровить финансовую ситуацию — обеспечить тех, кто зарабатывает, реальными деньгами. Крестьянам выдавали чеки, а деньги они так и не получили. Но из казны деньги исчезли.