зааплодировала этой пробе руки столь же неистово, как только что

аплодировала избранным.

Через несколько секунд спина Картера будет безжалостно

исполосована, а нежные руки Марли....

—

Нет! — закричала я. — Нет!

—

Кажется, меня сейчас вырвет, — прошептала Натали,

а Элиза глухо застонала, уткнувшись в плечо приставленного к ней

гвардейца.

Но это не помогло.

Я вскочила и рванулась к Максону, запнувшись о колени отца.

—

Максон! Максон, останови это варварство!

—

Вернитесь на свое место, мисс, — сказал пристав-

псиный ко мне гвардеец, пытаясь силой усадить меня обратно.

—

Максон, прошу тебя, пожалуйста!

—

Это небезопасно, мисс!

—

Не трогайте меня!
– — завопила я на гвардейца и со

всей силы лягнула его. Но он держал крепко.

Э ЛИ ТА

—

Америка, сядь, пожалуйста! — попыталась уре-

зонить меня мама.

—

Один! — провозгласил человек в маске, и я увидела,

как прут обрушился на ладони Марли.

Она жалобно заскулила, точно собака, получившая нинок. Картер

не проронил ни звука.

—

Максон! Максон! — надрывалась я. — Останови

:>то! Останови, пожалуйста!

Он слышал меня, я знала, что слышал. Его глаза медленно

закрылись, кадык дернулся, как будто он пытался отгородиться от

моего голоса.

—

Два!

В крике Марли прозвучала ничем не прикрытая мука. Я не могла

себе представить, как ей больно, а ведь оставалось еще тринадцать

ударов.

—

Америка, сядь! — прикрикнула мама.

Мэй сидела между ней и папой, отвернув лицо в сторону. Ее плач

был почти таким же жалобным, как и плач Марли.

—

Три!

Я осмелилась взглянуть на родителей Марли. Ее мать закрывала

лицо руками, а отец обнимал жену, как будто силился защитить от

всего того, что они теряли в этот миг.

—

Пустите меня! — приказала я своему гвардейцу, но

все было напрасно. — Максон! — закричала я снова.

Перед глазами все плыло от слез, но я различала до статочно,

чтобы увидеть, что он слышал меня.

Я принялась озираться на других девушек. Разве мы не должны

что-то сделать? Некоторые тоже плакали. Элиза сидела

согнувшись пополам и прикрыв глаза ру кой. Казалось, она вот-вот

потеряет сознание. Однако никто не проявлял никаких признаков

протеста или возмущения. Но почему?

—

Пять!

КИР А КА С С

Вопли Марли будут стоять у меня в ушах до конца моих дней. Я

никогда в жизни не слышала ничего подобного. Как и

тошнотворное эхо торжествующего рева толпы, смакующей

зрелище расправы, словно это какое-то развлечение. Как и

молчание Максона, который позволил всему этому случиться. Как

и плач остальных девушек, которые смирились со всем

происходящим.

Единственным, кто не давал мне окончательно потерять надежду,

был Картер. Весь в испарине от напряжения и дрожащий от боли,

он пытался поддержать Марли.

—

Скоро... все закончится, — выдавил он.

—

Шесть!

—

Я... люблю... тебя.

Это было невыносимо. Я хотела расцарапать своего охранника, но

плотная ткань мундира надежно защищала его от моих ногтей. Он

лишь сильнее сжал меня, и я завизжала.

—

Уберите руки от моей дочери! — рявкнул мой отец и

схватил гвардейца за локоть.

Воспользовавшись этой возможностью, я вывернулась и изо всех

сил ударила гвардейца в пах.

Он приглушенно вскрикнул и отшатнулся, так что едва не упал, но

папа вовремя подхватил его.

Я перескочила через ограду, путаясь в подоле длинного платья и

спотыкаясь в туфлях на высоком каблуке.

—

Марли! Марли! — закричала я и бросилась к помосту.

Уже у самой лестницы меня перехватили два дюжих Гвардейца.

Справиться с ними не стоило и рассчитывать.