Под матовою кожею Леони гневно заиграли мускулы.

– - Я не знаю, чем это милое настроение вызывается у вас, -- сдерживаясь, продолжала она тем же насмешливым тоном, -- может быть, у вас дела нехороши, может быть, вы влюблены неудачно... Но, во всяком случае, я не желаю быть предметом, на котором срывают дурное расположение духа. Я к этому не привыкла.

Ревизанов зевнул с холодною скукою:

– - Не трещи... надоела!

Леони вскочила, сверкая глазами:

– - Я запрещаю вам говорить со мною в таком тоне!

Леони никто еще не говорил, что она надоела.

– - Ну, а я говорю.

Наездница топнула ногою, хотела разразиться градом брани и, вместо того, залилась слезами.

– - Это гнусно, гнусно так обращаться с женщиной!
– - рыдала она.

– - Да полно, пожалуйста! что за трагедия? Я никак с тобою не обращаюсь: ты беснуешься и ругаешься, а я нахожу, что это скучно, -- вот и все.

– - Если вам скучно со мною, -- вспыхивала Леони, -- отпустите меня, разойдемся... Не вы один любите меня, я найду свое счастье с другим...

– - С другими, Леони, с другими, -- надо быть точнее в выражениях, -- засмеялся Ревизанов.

Леони горько покачала головою:

– - Вы никогда не любили меня, если можете шутить со мною так обидно!

– - Разумеется, никогда, Леони. Кажется, у нас, когда мы сходились, и разговора об этом не было... И не могло быть: откуда? А ты разве любила меня и любишь? Вот была бы новость!..

Наездница все качала головою.

– - Нет, нет, нет... этой новости вы не услышите, -- говорила она с гневною иронией смертельной обиды, -- я вас, конечно, и не люблю, и не уважаю... вы для меня просто денежный мешок, откуда можно брать горстями золото... не так ли?

Ревизанов пожал плечами:

– - Не знаю, как по-твоему; по-моему, так. Да я ни на что больше и претензий не имею. Какая там любовь? Зачем? Я плачу и не жалуюсь. Ты очень красивая и занимательная женщина...

– - А главное, в моде, -- насмешливо перебила Леони.
– - Так приятно ведь, чтобы обе столицы русские кричали о вас: вот Ревизанов, который отбил знаменитую Леони у князя Носатова...

– - Не скрываю: и это не без приятности, -- согласился Ревизанов.

Леони злобно засмеялась:

– - Вот этой-то славы у вас и не будет больше! и не будет! как не будет самой Леони... Кусайте себе тогда локти!.. и утешайтесь вон с этою, которая пишет вам письма... виновата, деловые документы -- на голубой бумаге.

Ревизанов устремил на нее ленивый взгляд.

– - Будет другая слава, -- сказал он, -- и гораздо более пикантная... Станут говорить: вот Ревизанов -- знаете, тот самый, который выгнал от себя знаменитую Леони...

Наездница выпрямилась, как стрела, готовая сорваться с тетивы.

– - Lache!.. {Пусти!.. (фр.).} -- крикнула она.

– - Пошла вон!..
– - раздался тихий ответ, и синие глаза Андрея Яковлевича приняли такое выражение, что Леони попятилась, как львица от укротителя. Она, бормоча невнятные угрозы, вышла в спальню Ревизанова, но скоро возвратилась, уже одетая к выходу, в шапочке, с хлыстом в руке. У дверей она обернулась -- с искаженным темным лицом, на котором, как два яркие пятна, сверкали глаза и оскаленные зубы...

– - Вас следовало бы вот этим!
– - сказала она, грозя Ревизанову хлыстом.

Андрей Яковлевич поднялся с места и шагнул к Леони. Она струсила и съежилась, ожидая удара... Но он не бил, а только смотрел на нее с презрительным любопытством, как будто говорил взглядом: "Ах, дура, дура!"

Леони поняла этот взгляд -- и страшно ей было, и бешенство брало ее. Нерешительно, как не смеющий напасть зверь, она топталась на пороге, -- потом вдруг швырнула в Ревизанова своим хлыстом, не попала и быстрее молнии выскользнула за дверь.

– - Идиотка!
– - уже громко послал ей вслед Андрей Яковлевич.

Он поднял хлыст, осмотрел его, подавил пружинку: ручка -- серебряная головка левретки -- отскочила, вытянув за собою тонкое трехгранное лезвие блестящей темно-синей стали.

"Изящная вещичка, -- подумал он.
– - Сохраним ее на память об освобождении от иноплеменницы".

Он отнес хлыст в свою спальню и положил на туалетный столик. Потом позвонил.

– - Иоган, -- приказал он явившемуся слуге, -- заметили вы эту даму, которая от меня вышла?

– - Мадам Леони?

– - Да. Меня для нее никогда нет дома. Передайте это швейцару.