На душе у Венеции стало тепло, словно она целый день тискала щенков.

— Прошу извинить меня, сэр, — вступила в разговор молодая женщина, сидевшая за столом напротив. Ее представили Венеции как мисс Уандервуд. — Вы случайно не тот герцог, который читал лекцию в Гарварде?

Венеция замерла.

— Глория, неужели нужно кричать на весь зал? — осведомилась миссис Уандервуд, явно недовольная.

— Извини, бабушка, — отозвалась та, даже не пытаясь говорить тише. — Так это были вы, сэр?

— Да, — сказал Кристиан, сделав глоток вина.

— Какое совпадение! — Мисс Уандервуд разве что не захлопала в ладоши. — Мой кузен с женой, навестившие меня на прошлой неделе, были на вашей лекции.

— Рад слышать, что они не умерли от скуки.

Это ленивое замечание, предназначенное для ушей Венеции, должно было заставить ее снова улыбнуться. Но она не могла. По ее позвоночнику пробежал озноб.

— Они получили огромное удовольствие от вашей лекции. Особенно жене моего кузена понравился пример, касавшийся красивой дамы с сердцем леди Макбет.

Венеция непроизвольно схватилась за горло. Ей не хватало воздуха.

— Не стоит заходить так далеко, — заметил Кристиан. — Я никогда не говорил, что эта дама виновна в убийстве или в пособничестве убийству.

«Едва ли это может служить оправданием», — мелькнуло в голове у Венеции.

— Но она довела своего мужа до ранней кончины…

— Мисс Уандервуд, если события происходят одно за другим, вовсе необязательно, что второе является следствием первого. Возможно, эта дама сделала своего мужа несчастным, но природа брака такова, что порой супруги действуют друг на друга разрушительно — как и в данном случае, насколько я понимаю. Давайте не будем делать необоснованные выводы.

Венеция судорожно выдохнула.

— Но мы здесь среди друзей? — заговорщицким тоном возразила мисс Уандервуд. — Как насчет того, сэр, чтобы сказать нам кто она? А мы с друзьями точно выясним, насколько виновна — или невиновна — эта дама в преждевременной гибели своего мужа.

— Глория! — одернула ее бабушка. — Ваша светлость, позвольте мне извиниться за дерзкое поведение этого ребенка.

Кристиан склонил голову, принимая извинения. Затем перевел взгляд на мисс Уандервуд. Ее нахальная улыбка поблекла. Она начала бросать взгляды на соседей по столу, словно надеялась, что кто-нибудь заслонит ее от его внимания. Когда никто ничего не сказал и не сделал, она попыталась встретить его взгляд с пристыженной улыбкой, которая тоже увяла.

Соседи по столу затаили дыхание. Все ожидали, что герцог разразится обличительной тирадой. Но что, если он сочтет идею заслуживающей внимания, лихорадочно подумала Венеция. Что, если он всего лишь осуждает манеру мисс Уандервуд высказываться на публике?

— Нет, — сказал Кристиан. — Это плохая идея.

Сердце Венеции снова забилось. Сидевшие за столом дружно выдохнули, удовлетворенные этим справедливым, но сдержанным порицанием. Мисс Уандервуд неуверенно улыбнулась дрожащими губами.

— Пожалуй, вы правы, сэр.

Давая понять, что тема закрыта, Кристиан повернулся к Венеции.

— Вы даже не притронулись к креветкам, баронесса.

Это была шутка, предназначенная только для нее, поскольку она ничего не ела, будучи в вуали.

— Я непременно возмещу это упущение, — онемевшими губами отозвалась Венеция.

Тут миссис Уандервуд пожелала узнать его мнение по какому-то вопросу. Венеция повернулась к мистеру Камерону.

— Вы не знаете, мисс Уандервуд направляется в Лондон?

— Нет, на континент, как и я. Мы высадимся в Гамбурге, направимся в Париж и оттуда будем предпринимать поездки в разные места на востоке и юге.

— Она что, серьезно настроена докопаться до личности упомянутой дамы?

Мистер Камерон рассмеялся.

— Я очень удивлюсь, если завтра утром она вообще вспомнит, что у нее была подобная идея.

Тем не менее для Венеции вечер был испорчен. Вторжение реальности оказалось слишком сильным. Если мисс Уандервуд, которой даже не было на лекции, в курсе скандальной истории, рассказанной герцогом, найдутся и другие, кому не понадобятся услуги детектива, чтобы догадаться, о ком он говорил.

С другой стороны, а что, если он узнает, что Венеция — не баронесса, а миссис Истербрук — была не просто в Америке, а в Гарварде, на его лекции?

Интересно, сколько можно жонглировать динамитным шашками, прежде чем они взорвутся?

— Мне очень жаль, дорогая, — сказал Кристиан, как только они оказались в его каюте.

Баронесса обернулась. В электрическом свете блестки на ее вуали мерцали, как крохотные искорки. Но из ее голоса исчезла искрящаяся живость.

— Почему вы извиняетесь передо мной?