Но на этот раз он не позволит ей уйти. И не позволит остаться в вуали. Такой вещи, как только один вечер, не существует.

Скорее, не существует такой вещи, как завтра. Он вышвырнет ее, как только увидит ее лицо, и никогда не заговорит с ней снова.

Она могла только смотреть, как ее любовник, с каменным лицом, забрался в свою карету и уехал.

Всю ночь Кристиан метался, переходя от гнева к отчаянию и обратно. Утром, однако, он вызвал свою карету и вернулся в отель.

Наверное, он вел себя глупо. Пожалуй, даже исключительно глупо. Но он поступал честно и заслужил лучшего отношения с ее стороны.

Расспросы в отеле быстро принесли результаты. Выяснилось, что каменная глыба прибыла три дня назад. А накануне утром по почте пришла записка, напечатанная на машинке, с просьбой вручить указанный предмет этим же вечером, без четверти восемь. Главный администратор отеля рассыпался в извинениях. В течение дня персонал сменился, и штат следующей смены вспомнил о каменной глыбе только без четверти девять.

Кристиан попросил показать конверт, в котором пришла записка, но тот, увы, не сохранился. Правда, служащий, который вскрыл конверт, запомнил, что почтовый штемпель был лондонский, помеченный тем же днем.

Неужели она приехала в Лондон только для того, чтобы дать ему от ворот поворот? Вряд ли. Тем не менее Кристиан поручил частному сыщику выяснить, не поселилась ли в одном из лучших лондонских отелей гостья из Германии, в возрасте между двадцатью семью и тридцати пятью годами, путешествующая одна.

А сам отправился на поезде в Саутгемптон, чтобы поговорить с владельцами «Дональдсон и сыновья», фирмой, занимавшейся доставкой. Они рассказали ему немного: груз, который они доставили в лондонский «Савой», поступил к ним из порта. Агенты в порту оказались чуть более полезными, сообщив, что каменная плита была выгружена с «Кампании», судна пароходной компании «Гунард-Лайн», заходившего в Саутгемптон через день после «Родезии».

Кристиан отправился в саутгемптонскую контору «Гунард-Лайн» и попросил показать ему список пассажиров «Кампании», зарегистрированных на этот рейс. Он не увидел ни одной знакомой фамилии, но узнал, что «Кампания» отплыла из Нью-Йорка на два дня раньше «Родезии», однако ей потребовалось девять дней, чтобы пересечь Атлантику, из-за технических неполадок, возникших в море.

Поскольку он уже находился в Саутгемптоне, то заодно посетил контору «Грейт-Нортен-Лайн» и попросил показать список пассажиров «Родезии». Баронесса должна была путешествовать с горничной. Возможно, ему удастся выяснить личность этой особы.

В Куинстауне сошло несколько мужчин и женщин. Большинство из женщин носили те же фамилии, что и мужчины, являясь их женами, сестрами или дочерьми. А среди четырех, не имевших родственников-мужчин, кроме самой баронессы, были две монахини и девочка, которую они сопровождали к семье, на родину.

Озадаченный, Кристиан поинтересовался, нет ли здесь ошибки. Ему посоветовали подождать до завтра, когда в порт должна была зайти «Родезия», возвращавшаяся из Гамбурга. Он провел беспокойную ночь, но его усилия были вознаграждены. На следующее утро он поговорил с экономом «Родезии» и узнал, что баронесса Шедлиц-Гарденберг не покупала билетов для слуг. Вместо этого, находясь на борту «Родезии», она пользовалась услугами одной из стюардесс, девушки-француженки, по имени Иветт Арно, которая, разумеется, не возражает против нескольких вопросов от его светлости, герцога Лексингтона.

Спустя полчаса в комнате, куда препроводили Кристиана, появилась опрятная и сообразительная на вид девушка. Он предложил ей сесть и, положив на стол гинею, подвинул ее к ней. Иветт осторожно взяла монету и сунула ее в карман, поблагодарив.

— Как получилось, что вас наняла баронесса, и в каком качестве вы ей служили? — по-французски спросил Кристиан.

— Перед тем, как «Родезия» отплыла из Нью-Йорка, стюард, ведающий каютами первого класса, сказал, что там есть дама, которая путешествует одна и нуждается в услугах горничной. Несколько девушек вызвались, рассчитывая на хорошие чаевые. Стюард записал наши данные и представил их баронессе.

— Поскольку я раньше училась на портниху, сказала, что умею обращаться с дорогими тканями. Но не ожидала, что меня выберут. Я никогда не служила горничной, а среди нас были девушки, которые могли представить рекомендательные письма от бывших хозяев в Лондоне и Манчестере.

Иветт выбрали, потому что ее навыки идеально соответствовали обстоятельствам, догадался Кристиан. Дама, которая не собирается показывать свое лицо, не нуждается в горничной, умеющей делать прически.

Но он все равно спросил — никогда не вредно услышать, как другой мозг анализирует те же данные.