— Я поражен вашей скромностью. У вас ведь огромные потери. Я ждал, что вы предъявите требование, по крайней мере, в 50 млрд долларов.

Я ответил: “Мы охотно бы предъявили требование в 100 млрд, — но даже они бы не покрыли наших действенных потерь. К сожалению, однако, это нереально. Мы произвели самые строгие подсчеты того, что Германия практически в состоянии уплатить. И вот результат. Советские люди предпочитают стоять на твердой земле, а не предаваться фантазиям».

«…Однако даже наши скромные цифры, — вспоминал далее И. М. Майский, — вызвали резкую оппозицию со стороны Черчилля. Он боялся, как бы репарации не ослабили Германию. А Германия ему была нужна как противовес мощи СССР. Результатом была острая полемика между советской делегацией и Черчиллем. Один момент она грозила даже срывом всего вопроса о репарациях. К счастью, однако… этой опасности удалось избежать, и в самый последний момент советский план репараций все-таки был принят конференцией» [474] .

Большое внимание главы правительств трех великих держав уделили польскому вопросу. Было вновь подтверждено «общее желание видеть установленной сильную, свободную, независимую и демократическую Польшу…» [475] .

Союзники вынесли решение о необходимости создания Организации Объединенных Наций и приняли декларацию об освобожденной Европе.

В интересах безопасности дальневосточных границ и быстрейшего окончания Второй мировой войны СССР в подписанном 11 февраля соглашении подтвердил свое обязательство, данное еще на Тегеранской конференции, выступить против Японии через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе. Правительства США и Англии были весьма заинтересованы в непосредственном участии Советского Союза в войне против японских агрессоров. Еще 27 сентября 1944 г. Черчилль писал Сталину: «Я искренне желаю, и я знаю, что этого желает и Президент, вмешательства Советов в японскую войну, как было обещано Вами в Тегеране, как только германская армия будет разбита и уничтожена» [476] . О крайней заинтересованности американских военных кругов во вступлении СССР в войну на Дальнем Востоке говорилось в меморандуме Объединенного комитета начальников штабов США президенту Рузвельту от 23 января 1945 г.

Крымская конференция стала новым этапом в дальнейшем укреплении сотрудничества стран антигитлеровской коалиции в борьбе против общего врага. Однако несмотря на принятые конференцией решения, после нее продолжалась закулисная возня фашистской дипломатии и реакционных империалистических кругов США и Англии в надежде расколоть антигитлеровскую коалицию.

Еще в дни Крымской конференции должно было начаться долгожданное наступление союзников к Рейну.

Предполагалось, что в результате 30-дневных наступательных действий 21-й группы армии части гитлеровских войск будут разгромлены западнее Рейна.

Однако начавшееся 8 февраля наступление союзников внезапно прекратилось. Причиной этого явилось повышение до одного-полутора метров уровня воды на реке Рур из-за взрыва отступавшим противником шлюзов. «Опасаясь, как бы форсирование реки не закончилось неудачей, обе армии решили подождать до спада воды», — отмечал в книге «Записки солдата» американский генерал О. Брэдли.

Бездействие наших западных союзников продолжалось до 23 февраля. Позже в своих мемуарах бывший Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Европе генерал Д. Эйзенхауэр напишет, что ни он, ни английский фельдмаршал Монтгомери «не сочли разумным ждать, пока спадет уровень воды в Руре». Тем не менее пауза в наступательных действиях союзников оказалась продолжительной.

«По всему фронту от Неймегана до острова Зееланд царило затишье, — свидетельствовал находившийся в те дни на Западном фронте советский журналист Д. Краминов. — Штабы вывешивали сводки Советского информбюро о боях на Восточном фронте, оперативники разрисовывали карты жирными стрелами, впервые появились пунктирные линии, связывавшие два союзных фронта. Командование измеряло быстро сокращающееся расстояние между ними. И все же Западный фронт упорно стоял на месте: немцы фактически боролись только на одном, Восточном фронте». Здесь они яростно защищали каждую оборонительную позицию, часто оставляя после себя мертвую зону.

В течение февраля — марта 1945 г. воины Красной Армии в основном завершили уничтожение сил противника в Восточной Пруссии, освободили всю Польшу, значительную часть Венгрии, глубоко вклинились на территорию Германии в провинции Померания, Бранденбург и Силезия.

6 апреля после тщательной подготовки войска 3-го Белорусского фронта начали штурм Кенигсберга. «Это была мощная крепость, — отмечал Маршал Советского Союза И.X. Баграмян, командовавший тогда Земландской группой войск. — И ее мы штурмовали по всем правилам советского военного искусства с привлечением… большого количества авиации, крупных калибров артиллерии, с участием Военно-морского флота» [477] .

Враг яростно сопротивлялся, бросаясь в контратаки. Но советские воины упорно продвигались вперед, сжимая вокруг вражеского гарнизона кольцо окружения.

Большую помощь нашей пехоте и танкам оказала авиация. Только за одни сутки, 8 апреля, советские летчики совершили более 6 тыс. самолетовылетов. Они нанесли сокрушительные удары по оборонявшемуся противнику. Его долговременные глубоко эшелонированные полосы, крепостные форты и железобетонные огневые точки были превращены в груды развалин.