Правда, никто не знает, надолго ли еще хватит этого иммунитета.

Участник поисковых экспедиций о своей работе, реалиях войны и вечной памяти

Лето 1941 года, Смоленская область, немец прет на восток. Чудовищные потери, Красная Армия отступает, иногда беспорядочно, иногда организованно, а иногда и отступать некому. Многие стоят насмерть. Все попытки прорыва окруженцев с оружием в руках, все атаки на здешний гарнизон заканчиваются плачевно: из пулеметов на бугре сметают всех. А тех, кто сдался в плен, разместили в чистом поле, затянув периметр колючей проволокой. Жителям сказали: идите к проволоке, если своих встретите - отмечайтесь и забирайте просто так, они уже все равно не бойцы, нам не страшны. Некоторые нашли своих, немногие забрали незнакомых. Остальные пленные к зиме умерли. Их не кормили, не поили, не обогревали: незачем.

Красноармейцев зачастую не хоронили. Многие мертвые совсем раздеты- даже кальсон нету, не говоря уж о сапогах. А вот оружия брошено много. Местные это оружие собирали и прятали, за что немцы расстреливали без разговоров. Дед мой спрятал два ППШ и винтовок штук пять в свитере каком-то просолидоленном. Теперь уж не спросишь. Немецкие части стояли здесь долго. За отказ работать местных секли плетьми, одной девушке кнутом всыпали так, что отхватили подол платья.

Я нашел здесь свою первую каску. Хорошо помню: мне восемь лет, шорты с бездонными карманами, жаркое, яростное лето в Смоленской области.

Я приехал с бабушкой в деревню Бородино, там много таких деревень - с яблоками, малиной, шустрыми котейками, русскими печами, пчелами, чердаками, пятнистыми коровами и прудами, полными карасей. За забором- стопка советских стальных шлемов. У сарая -латунная орудийная гильза, полная ржавых гвоздей, в другую стекает вода со старой крыши. Пара длинных немецких штыков: ими крошат картошку и морковку для свиней и самих свиней тоже. Хороший инструмент: длинное жало из добротной стали, удобная рукоять, клеймо с имперским орлом.

Рядом поле, распаханное тракторами, - тут и там оно проявляет из своих глубин разные железки. Я сразу же насобирал полные карманы гильз, наших и немецких. И по пыльной дороге с лопаткой в руках дошагал до бетонных артиллерийских дотов, недоуменно смотревших на нас пустыми глазницами из-за раскуроченных бронезаслонок.

Потом, научившись задавать вопросы, я узнал от очевидцев, какой примерно была война. И пришел к простому убеждению: я хочу узнать и увидеть больше. У меня есть источники информации, карты, справочники, крепкие руки и лопата. Осталось найти единомышленников.

Перед первой поездкой я несколько месяцев провел в интернете, изучая сайты поисковых отрядов. Смотрел, читал, анализировал. Очень не хотелось связываться с раскрученными в прессе «черными», равно как и с прозябающими в безденежье «красными». Первые -это мародерство и гробокопательство. Вторые смущали наличием пионерских линеек и торжественных построений.

Сразу скажу, что о «высоких целях» среди следопытов говорить не принято. Сидят себе в лесу у костра взрослые усталые мужики, ужинают после целого дня работы: вряд ли кто-то будет патетически рассказывать о патриотизме и обучать любви к родине. Людей, которые бы мечтали найти, например, немецкую ручку с золотым пером и нажиться, я тоже не встретил. (Но видел сам убитого с золотыми коронками. Вот так и наступает момент, когда можно определиться, кто ты и какого роду-племени.)

Разница между группами следопытов проста: те, у кого есть разрешение властей на проведение поиска или Вахт памяти, - не «черные». Но и среди не имеющих разрешения много порядочных людей, они роются в земле ради интереса, а не для коммерческой выгоды. Зачастую они разбираются в военной истории лучше кабинетных ученых.

Задача легальной поисковой экспедиции - поиск и возможное опознание погибших бойцов Красной Армии. Разумеется, с последующим захоронением найденных. В гробах и с памятником. По возможности, торжественно. Но опознание павших красноармейцев и командиров - редкость. При убитых нет документов. Из примерно ста найденных смертные медальоны у троих; из трех медальонов один деревянный, значит, бумажная записка внутри давно рассыпалась. В одном из двух пластиковых пенальчиков пусто или хранятся иголка с ниткой, а во втором - записка с данными. Не факт, что ее удастся прочесть, но шанс есть. Итог: опознают одного из ста.

Категория настоящих «черных» изучена слабо: бизнес требует молчания. Найти на поле боя что-то имеющее коллекционную ценность довольно сложно, поэтому их интересуют прежде всего немецкие армейские кладбища - «гансовские лежаки». Воинские захоронения немцы обычно обустраивали очень тщательно, точно фиксируя место («100 метров южнее колодца в центре деревни и 200 метров западнее развилки дорог»), - сегодня эта аккуратность выходит боком: сквозь ровные ряды на точно отмеренном расстоянии мародеры беспощадно пробивают два шурфа. Один - на уровне голов (каски, золотые зубы), другой - на уровне пояса (сбор пряжек, военного «обвеса» и всяческого скарба, значков и наград). Все виденные мною немецкие кладбища перекопаны неоднократно, причем останки (кости и черепа) разбросаны по кустам из соображений дурного «патриотизма». Битые бутылки и кучи фекалий довершают картину бесчинств мародеров. Каждый год эти сволочи выкапывают немцев вдумчиво, знают: второго завоза не будет.

В свою первую поездку я отправился в 2001 году. Командир отряда «Северо-Запад» Артем - юрист. Проводник -Сергей, научный сотрудник с колоссальными историко-картографическими познаниями. Третий боец отряда - Андрей, первоклассный слесарь, специалист по бронетехнике вообще и танкам в частности. И четвертый - я, в новеньком камуфляже, с блестящей лопаткой и огромным желанием «накопать хабора».

Самая памятная находка в первой вылазке была совершенно случайной: мы вышли из перелеска у Рославльского шоссе, присели на лавочку у старого кострища - небольшой придорожной помойки с мятыми пивными банками. Я просто так включил металлодетектор и тут же нашел: советский противогаз, рассыпающиеся в руках пулеметные патронные коробки, кучу стреляных гильз, трухлявую ручную гранату, еще один противогаз, оперение от мины, несколько целых мин. И пулеметчика тоже нашел. На придорожной помойке у Рославльского шоссе. До Москвы не больше 150 километров.