Мы видим, что вполне определенной отправной точкой Тюнена является производительность капитала: производительность капитала вообще является причиной образования процента на капитал, а ее размеры во всякое время определяют в точности величину процентной ставки.

Значение этого учения всецело зависит от того, каким образом объясняется связь между большей производительностью труда, вызванной содействием капитала, и получением прибавочной ценности собственником капитала.

Тюнен удачно обходит два опасных подводных камня: с одной стороны, мы не находим у него ни слова о силе капитала, производящей ценность, — он приписывает капиталу только ту способность, которой он в самом деле обладает, а именно способность содействовать производству большого количества продуктов, другими словами, физическую производительность; с другой стороны, Тюнен счастливо избегает рокового смешения валового процента с чистым: то, что он называет чистым процентом, т. е. 40c, 36c, 32,4c и т. д., получаемые капиталистом, на самом деле представляет собой чистый процент, так как, по выразительно подчеркнутому предположению (с. 91, в конце), должник должен еще сверх того восстановить полную ценность капитала.

Но это последнее предположение Тюнена послужило источником некоторой слабости его теории в другом отношении.

В рассуждениях Тюнена, служащих переходной ступенью от физической производительности капитала к «получению капиталистом прибавочной ценности», можно отметить следующие этапы:

1) При содействии капитала труд может произвести большее количество продуктов, чем без содействия такового. Это предположение безусловно верно.

2) Излишек, обусловленный применением капитала, в примере Тюнена состоит из двух элементов: во-первых, из тех 40, 36 или 32,4c, которые капиталист получает в средствах существования, и, во-вторых, из восстановления самого капитала, изношенного при производстве. Только оба эти фактора, вместе взятые, составляют валовую выручку от применения капитала. Для доказательства того, что эта важная, хотя недостаточно ясно подчеркнутая Тюненом мысль в самом деле заключается в его учении, я введу в рассмотрение небольшой численный пример. У Тюнена год труда без содействия капитала производит 110c. Одного года труда при содействии капитала достаточно не только для восстановления изношенного капитала, поскольку это необходимо, но и для производства 150c. Следовательно, разность между обоими этими результатами, представляющая собой излишек, обусловленный применением капитала, равняется 40c, помимо восстановления самого капитала. Здесь нужно еще заметить, что Тюнен недостаточно объяснил существование этого второго элемента; за исключением двух мест на с. 91, он совершенно о нем не упоминает, и, что важнее всего, впоследствии, при составлении таблиц совершенно не принимает его во внимание (с. 98, 110 и т. д.). Благодаря этому немало нарушена точность этих таблиц. В самом деле, раз применяются капиталы, для производства которых понадобился труд 6 или 10 лет, то — следует ожидать — что и труд, затрачиваемый ежегодно на восстановление таковых, должен поглощать значительную часть силы рабочего, пользующегося капиталом.

3) Прибавочный доход420, обусловленный применением капитала (= восстановлению + 40, 36 или 32,4c), выпадает на долю капиталиста как такового. — На мой взгляд, это предположение Тюнена в общем совершенно верно, хотя и конкуренция цен может в отдельных случаях видоизменить долю капиталиста.

4) Этот валовой доход, выпадающий на долю капиталиста, всегда превышает ценность капитала, затраченного на производство, вследствие чего и получается чистый доход, излишек ценности, чистый процент на капитал. Эта мысль является естественным замыкающим звеном в цепи изложенных мыслей. Но и этой мысли, как и раньше выведенных тезисов, Тюнен не представляет в виде общего постулата. Просто в своем конкретном примере он полагает, будто доля капиталиста всегда превышает затраченный капитал на величину прибавочной ценности; так как Тюнен считает при этом приведенный им пример типичным, то ясно, что такая постановка вопроса существенно ничем не отличается от определенной формулировки постулата, тем более что Тюнен должен был установить и объяснить постоянное существование излишка ценности выручки от капитала над затраченным капиталом, если он хотел объяснить процент на капитал, составляющий эту прибавочную ценность.

Мы подошли теперь к последнему решающему этапу в ходе мыслей Тюнена, в общем пока безупречном. Но в этом решающем месте его теория оказывается несостоятельной.

На вопрос, каким образом мотивирует и объясняет Тюнен существование этой прибавочной ценности, мы должны ответить: он вовсе не объясняет этого существования, а только постулирует его, и постулирует при этом малозаметным образом в том месте, в котором он говорит о том, что обладание капиталом дает рабочему возможность произвести еще излишек продукта в 40 или 36с и т. п., сверх того, что необходимо для сохранения капитала «в прежней исправности», «в прежней ценности». Выясним несколько подробнее содержание этой на первый взгляд невинной мысли: в ней заключается предположение, что капитал обладает способностью 1) восстановить самого себя и свою собственную ценность и 2) произвести еще сверх того некоторый излишек. Если, как Тюнен здесь предполагает, продукт капитала всегда представляет собой сумму, одно из слагаемых которой равняется уже всему затраченному капиталу, то, конечно, само собою разумеется, что вся сумма должна обладать большей ценностью, чем затраченный капитал, и Тюнен совершенно прав, что не дает дальнейшего объяснения этого соотношения. Но вопрос в том, имел ли Тюнен право предположить существование такой силы капитала?

Я полагаю, что на этот вопрос можно только ответить отрицательно. В конкретном примере, который Тюнен приводит в начале своей гипотезы, такое предположение, конечно, может показаться верным. Нет ничего невероятного в предположении, что охотник при помощи стрел и лука не только имеет возможность убить в течение года 40 головами дичи больше, чем без этого оружия, но что у него остается еще достаточно времени на починку или восстановление стрел и лука, и что, таким образом, его восстановленный капитал обладает в конце года той же ценностью, что и в начале. Но можно ли делать аналогичные предположения и для более сложного состояния хозяйства? Особенно для такого состояния, когда капитал слишком разнообразен, а разделение труда слишком развито для того, чтобы рабочий, пользующийся капиталом, сам мог его восстановить? Неужели и для того случая, когда рабочий должен оплатить восстановление капитала, очевидно, что излишек продуктов, произведенный благодаря содействию капитала, превышает собою издержки восстановления последнего или ценность затраченного капитала?

Конечно, нет. Напротив, возможны два условия, при которых прибавочная ценность могла бы исчезнуть. Во-первых, возможно, что большая производительная польза, обеспечиваемая обладанием капиталом, увеличивает оценку последнего настолько, что ее ценность будет равняться ценности предполагаемого продукта, что, например, ценность лука и стрел, дающих возможность за все время их существования убить на 100 голов дичи более, чем без них, будет равняться ценности этих 100 голов дичи. В таком случае охотник должен был бы за изношенное оружие платить фабриканту такового в качестве возмещения всю прибавочную выручку в 100 голов дичи или же их ценность, и у него не осталось бы ничего для уплаты прибавочной ценности, процента на капитал собственнику, предоставившему ему оружие.

Во-вторых, возможно, что конкуренция в производстве оружия возрастает так, что цена такового падает ниже уровня этой высшей оценки. Но не уменьшаются ли в зависимости от этой конкуренции и требования, которые капиталист может предъявлять при уступке оружия? Как Лодердейл, так и Кэри предполагают возможность такого давления конкуренции, и опыты хозяйственной жизни вполне подтверждают существование такого давления. Поэтому и здесь мы задаем тот же вопрос, который мы задали уже при рассмотрении Лодердейла: почему давление конкуренции на долю капиталиста никогда не может быть так велико, чтобы понизить ценность доли последнего до ценности самого капитала? Почему же не производят и не применяют как раз столько единиц какого-либо капитала, чтобы такое применение восстановляло только сам капитал? Ведь в таком случае должна бы совершенно исчезнуть прибавочная ценность, а вместе с нею и процент.

Одним словом, я вижу три возможных отношения между ценностью продукта и ценностью капитала, создавшего таковой. Во-первых, ценность капитала может подняться до ценности продукта; во-вторых, ценность продукта может вследствие конкуренции упасть до ценности капитала; и, в-третьих, доля капитала в продукте может превышать ценность капитала. Тюнен предполагает третью возможность, совершенно ее не доказывая и не объясняя; вследствие этого он не дает также объяснения того явления, которое должен был объяснить — процента на капитал, — а только постулирует его.