Валентина переполняло возмущение.

Да он, этот дикарь, ничуть не беспокоится о судьбе своей рукописи! Другой на его месте примчался бы с утра…

И тут ему позвонили из милиции.

Рано утром на безлюдной улице неподалеку от Обводного канала нашли труп неизвестного мужчины. Неизвестный был ограблен и убит. Ни денег, ни документов при нем не было, нашли только во внутреннем кармане визитную карточку – Валентин Сперанский, литератор. И телефон издательства.

Валентин приехал в отделение милиции и опознал в неизвестном приезжего из Сибири Николая Стерлигова. Рассказал, что тот накануне приходил в издательство, принес рукопись. Рукопись милицию не интересовала, Валентина поблагодарили за помощь в опознании и отпустили с миром.

А он вернулся на работу в растревоженных чувствах.

Стерлигов сам сказал ему, что экземпляр повести – единственный. Никто, кроме него, Валентина, эту повесть не читал. Ну, видела ее еще секретарь редакции, когда регистрировала рукопись – так она никогда не смотрит, что регистрирует, ставит печать – и все.

Так что если он заберет эту рукопись, доработает ее, уберет те самые мелкие шероховатости, а потом поставит на ней свое имя – это будет только справедливо. Ведь должна же быть на свете справедливость! Не зря же он всю свою жизнь верно служил литературе! Верная служба должна быть вознаграждена…

Он так и поступил.

Забрал рукопись домой, перепечатал, убрав некоторые недостатки, поставил на титульном листе свое имя и принес главному редактору. Оригинал рукописи с именем настоящего автора он, разумеется, сжег в печке на даче.

Редактор взглянул на рукопись с усталым неодобрением – сотрудники издательства часто приносили ему свои опусы, и отделываться от них было скучно и утомительно. Однако начал читать, а потом вызвал к себе Сперанского и сказал:

– Поздравляю, старик! Отличная вещь! Честное слово, это будет событие!

Повесть напечатали сначала в журнале, потом отдельной книгой. За первый же год она выдержала четыре переиздания, потом ее перевели на несколько языков, экранизировали…

Сперанский вступил в Союз писателей. Его приглашали на всевозможные конференции и форумы, он давал многочисленные интервью газетам и телеканалам – в общем, стал живым классиком.

Правда, другие его произведения не пользовались таким успехом, но под его именем и они кое-как продавались, так что Валентин Олегович жил безбедно.

Постепенно он начал забывать о том, что не сам написал «Белую волчицу», привык считать ее своим произведением, своим любимым детищем.

И вдруг, много лет спустя, случилось неожиданное и страшное.

Началось все с довольно безобидной статьи о современной литературе, которую Сперанский написал для известного журнала. В этой статье он особенно много внимания уделил Алексею Кондратьеву. Написал, что этот, с позволения сказать, писатель в своих псевдоисторических романах совершенно не придерживается фактов, переворачивает историю с ног на голову, и все его писания свидетельствуют только об одном – о полном невежестве автора.

Причиной для такого выпада послужило то, что Кондратьев незадолго до того написал роман о Смутном времени, о котором писал и сам Сперанский. Мало того, что он покусился на ту же тему, на ту же историческую эпоху, так он еще позволил себе трактовку событий, совершенно не совпадающую с трактовкой Сперанского.

– Как его было не одернуть! – проговорил Валентин Олегович, покосившись на Надежду.

– И что же дальше?

А дальше Сперанский получил по почте конверт без обратного адреса. В этом конверте была фотография титульного листа повести «Белая волчица» – точно такая же, как та, которую держала в руке Надежда, – и короткая записка:

«Так кто же из нас не придерживается фактов и переворачивает историю с ног на голову?»

То есть не оставалось никаких сомнений, что автор письма – Кондратьев.

Валентин Олегович пришел в ужас.

Снимок в конверте был совсем новый, то есть это был не оригинал фотографии, а отпечаток. Оригинал, соответственно, находится у Кондратьева.

Как оказалась у него эта фотография? Кто сфотографировал рукопись повести двадцать пять лет назад? И почему до сих пор эта фотография не появлялась на свет божий?

Ответа на эти вопросы у Сперанского не было. Но сейчас его гораздо больше волновало другое.

Если мстительный Кондратьев опубликует эту фотографию – Сперанскому конец. На его литературном имени будет поставлен крест, ему никто из собратьев не подаст руки, ни один издатель больше не станет с ним работать. Хуже того – если у покойного Стерлигова найдутся законные наследники (а они всегда находятся, если речь идет о больших деньгах), они подадут на Валентина Олеговича в суд и отсудят у него все гонорары за многочисленные издания «Белой волчицы», все потиражные, все деньги за переводы и экранизации…