Правильно, сестричка. Наш надменный даориец.

Он посчитал прежний контур неправильным. Мол, не будь ошибки в построении, я бы ни за что не пробил. Пришлось пробовать опять, только контур, который построил даориец, не к третьему уровню относился! Это был четвертый!

Я пытался доказать профессору Рупи, но тот даже слушать не стал».

От этих слов сердце споткнулось и замерло, а я… я больше не раздумывала, читала все подряд.

«Милая сестричка, даориец по-прежнему невыносим.

Знаешь, что вытворил сегодня? Он пригласил на свидание Дафну. Ту самую, о которой я в письме рассказывал. Знаю, это недостойно мужчины, но мне больно.

А хуже всего то, что он не испытывает к ней интереса. Это месть. Просто месть».

«Соули, я, видимо, с ума схожу.

Я не сдержался и атаковал Райлена во время занятия. Проклятый даориец даже не поморщился, когда отбивал удар. Я ждал ответной атаки, я ждал, что он поступит как мужчина, но Райлен побежал к декану. Теперь издевается, намекая – аспирантура мне не светит».

«Дорогая Соули, сегодня мы пробовали призыв духа. Чужого, разумеется, – кровников на академическом полигоне не водится.

Я показал лучший результат, профессор Дазорорт аплодировал. Есть вероятность, что у меня талант к редчайшему из искусств – к некромантии. Завтра иду к ректору».

«Дорогая сестра!

Сегодня я отправил тебе письмо. Я рассказываю о своих успехах, пишу – все хорошо. Ты никогда не узнаешь, что это ложь, потому что… Соули, милая, тебе нельзя знать правду. Иначе опять слезы в три ручья и десятки обнадеживающих писем. Я люблю твои письма, но ты ошибаешься, когда называешь меня самым лучшим».

«Соули, все плохо.

Сегодня даориец с дружками подкараулил на выходе из корпуса. Знаю, разбитая губа и сломанное ребро не повод для грусти, но… противно. Просто противно.

Зато у меня все-таки есть шансы поступить в аспирантуру. По универсальной магии больше «уда» не набираю, но ректор в восторге от моей некромантии. Мне удалось создать новый тип подчиняющего зелья. Приеду на каникулы – продолжу исследования дома».

Следующая запись была сделана по дороге в академию. Об этом свидетельствовал очень нестройный почерк и несколько клякс.

«Дорогая сестра, ну вот нам снова пришлось расстаться.

Знаешь, теперь я действительно верю, что смогу поступить. Я справлюсь. Я со всем справлюсь!

Я не стал тебе рассказывать, но теперь у меня есть неоспоримое преимущество, помощник, о котором даже мечтать не мог.

И с даорийцем (правда, ты о нем знать не знаешь) справлюсь. Хотя, если честно, надеюсь, что в нем проснется совесть и после поступления в аспирантуру он от меня отвяжется. Урод.

Кстати, не забудь – ты обещала держать за меня кулаки. Ты будешь моим талисманом, Соули».

Про кулаки я помнила, словно это было вчера. Ведь действительно обещала и действительно держала, весь экзаменационный день.

Новая запись была выполнена еще более корявым почерком, но причина заключалась не в дорожной тряске – в похмельном синдроме.

«Соули, сестричка, это невероятно! Мы с даорийцем заключили мир! Эта благородная сволочь все-таки признала мой талант!

Мы напились как последние гоблины. Кажется, высокородный урод самолично тащил мой труп в комнату. Удивительно, правда?»

Да, удивительно. Тем более Райлен тоже ту гулянку упоминал. Еще говорил, что именно в тот день увидел мой портрет и… влюбился.

Я не заметила, когда начали дрожать руки, и боль в висках осознала не сразу. Между лопаток холодной змеей заскользил страх. Не знаю почему, но новая запись, которая занимала добрых две страницы, вызывала желание захлопнуть дневник и убежать. Возможно, я бы так и сделала, но…

«Сестричка, кажется, я совершил невероятную глупость…

Помнишь, я рассказывал о даорийце? О герцогском сынке Райлене?

Ладно, пустой вопрос. Не помнишь и помнить не можешь. Надеюсь, судьба будет милостива и ты даже не узнаешь о его существовании, потому что этот… Он урод, понимаешь, Соули? Урод!

После оглашения списков мы устроили пьянку, я перебрал на радостях. Даориец дотащил мое бесчувственное тело до комнаты, а на следующий день ввалился ко мне, указал на твой портрет и потребовал ответа – кто она? Я сказал.

Потом даориец стал спрашивать подробности, и я снова говорил, потому что не видел повода скрывать. К тому же счастье затуманило разум, мне хотелось обнять весь мир и в особенности тебя – мою хранительницу, мой талисман.