Шрифт:
— Это что, комиссары што ли? — спрашивал какой-то дядя своего соседа.
— Стало быть, что они... звезды на картузах-то и оружие за поясом... Ищут, видно, кого-нибудь, когда документы спрашивают...
Комиссары поочередно проверяли документы, у кого их не было или были не совсем в порядке, отводили в сторону для выяснения.
Пашка, прижатый мужиками к стенке, хотел опуститься на пол, чтобы не заметили, да на полу оказались какие-то мешки.
«Снимут, — подумал Пашка, — а то и посадят, уж больно сердиты»...
— Твои, дед, документы? — строго спросил комиссар у стоявшего рядом с Пашкой старика с седой бородкой.
— Вот они, извольте, господин комиссар.
— Господ нынче нет, старик... были господа, да сплыли, теперь товарищи.
— Извините, товарищ комиссар, по привычке.
— Откуда ты, дед? — спросил комиссар, всматриваясь в лицо старика.
— А из своей деревни, из Луговой, откуда же мне быть.
— В Кругликовой был?
— В Кругликовой? А когда товарищ комиссар?
— Когда? — ну, весной; в марте там, или в апреле.
— Никак нет, товарищ комиссар.
— Тов. Петров! — крикнул комиссар товарищу, что сгонял народ с палубы, — возьмите документы и старика для выяснения.
— А ты с ним? — спросил комиссар Пашку, указывая на старика.
Пашка поперхнулся, сразу не ответил, а комиссар уже кричит тов. Петрову:
— И парнишку возьмите, со стариком едет!
В каюте с надписью «агент Ортчека» допрашивали старика.
Пашка узнал, что у старика не свои документы, что он вовсе не из Луговой, что в Круглихе подбивал мужиков не подчиняться новой власти, не доставлять казне дров для пароходов.
«Вот попался старик, — подумал Пашка, — ну, да и я с ним засыпался».
Старик сказал, что Пашка не с ним и что он его не знает.
— В Орловке тебя высадим, — сказал тов. Петров Пашке, — выйди пока.
Пашка вышел, а самому сделалось тоскливо: высадят на чужой берег, а куда он пойдет? в свою деревню далеко...
«Эх, дурак я, дурак, — ругал себя Пашка, — зачем убежал, тут все равно с голоду подохнешь».
Пашка с утра ничего не ел; в животе урчало. Посмотрел по сторонам — не ест ли кто, попросил бы. Нет, все сидели какие-то мрачные. Проверка документов многим доставила неприятности, а в Орловке предполагали проверку багажа — кто чего везет.
Пронзительно завыл свисток, точно обрадовался, что подходит к пристани.
Брошены чалки, толстый канат, как змея, обвился вокруг столба на берегу. Пароход встал. Спущены сходни. Началась суета.
Тов. Петров вывел Пашку с парохода и передал караульному, охранявшему дрова на берегу.
— Беспризорный! направьте в деревню.
— Ох, уж эти беспризорные, куда я его дену? везли бы в город, в приют бы сдали, товарищ.
Тов. Петров быстро ушел на пароход и слов караульного не слыхал.
В Орловке пароход забрал запас дров и отправился дальше.
VIII. НА КАРАУЛЕ
Солнце уж одним краем окунулось в реку, скоро, гляди, и совсем скроется, от этого Пашке еще тоскливее, хотелось плакать.
Караульный, пожилой мужик, глядел на Пашку в упор.
— Ну, пролетария, что мне с тобой делать-то, а?
Караульный выругался, как будто на кого-то сердился.
— Где же ты ночевать думаешь, а?.. Голытьба несчастная... Драть вас некому, — вдруг почему-то разозлился караульный.
— Моего архаровца вот так же где-нибудь, как щенка, выкинут... иди, куда хочешь.
— Ты Микишку моего, случаем, не знаешь? — уж более мягко спросил караульный, — вот такой же стрекулист, как ты, только почернее.
— Нет, не знаю, — робко ответил Пашка: — я из Вороновой.
— Чей?
— Дергунова Михайла...
— Не знаю чтой-то...
— А где Микишка твой?
— Прах его знает... Твой батька знает, где ты сейчас?
— У меня нет отца и матери, один я.
— Оди-ин! Ну, так ты вольный казак. Куда ты побег?
— Не знаю, хотел в город, — признался Пашка.
— Ах ты, пролетария бесштанная, в город захотел... Кто у тебя в городе-то, родня что ли есть?
— Нету...
— Ну, и народ пошел! Что только из этого народа и будет, — как бы про себя ворчал караульный.
— Так вот что, парень, возьми в шалаше котелок, да сбегай-ка по воду. Пора, поди, и поужинать.
Пашка обрадовался такому обороту дела, живо сбегал по воду, караульный насыпал из мешка картошки и поставил на огонь.
Солнце совсем уже скрылось на завороте реки, засинели берега, от воды подымался пар. Холодно Пашке в одной рубахе, он подкладывал щепки в огонь и сам повертывался, то спину погреет, то бока.