Соединенное с усталостью опьянение разваливает тело, гнет и крутит его. Ноги не идут, заплетаются, голова клонится, словно неподъемная гиря. Каждую секунду я ожидаю, что свалюсь, цепляюсь за ломкие ветви хилых березок, за окружающие плац стенды с марширующими бравыми солдатиками, акробатически задирающими ноги чуть ли не на уровень лба.

– М-макар! – громко рыкнул, останавливаясь у крыльца, ухватившись за перила. – Эй, часовой, твою мать!..

Появился Макар, вытянулся передо мной.

– А?

– Х-ху на! Слушай сюда, мужчинка. Слушаешь, нет?

– Так точно.

– Ты, – ткнул ему пальцем под дых, – ты еще охренеешь. Ты так охренеешь, бля!.. Все только начинается, для тебя. В курса́х? – Я понимаю, что порю ерунду, не нужную и противную самому себе, но остановиться не могу, продолжаю, тормоша Макара: – Дни считай, чувачок. Считай дни! И ты потом врубишься… Сколько отмотал? А?

– Скоро семь месяцев будет.

– А дней, дней?

– Не знаю…

Я размахнулся, хрястнул себя по грудине, гордо отчеканил:

– Семьсот сорок девять! Слабо́? Тебе слабо, чувак?

– Так точно.

– Так-то… Вот пришел бы «ЗИЛ» за Лысоном, мы бы его не смогли толкнуть. Понимаешь? – Я вдруг почувствовал, что вот-вот заплачу. – Да. Не смогли бы, в курсах… Мда-а… – Встряхиваюсь и слегка трезвею. – Ладно, Макар, иди в будку вон, там посуше… Простывать нам нельзя!

Сон, какие-то разноцветные блики…

И опять этот отвратительный полушепот Терентия:

– Ромыч! Ромыч, слышишь, вставай!

– Чего?

– В наряд тебе…

– Какой наряд? Сколько времени?

– По «системе».

– Ты щас в морду схлопочешь, долбон! – просыпаюсь я. – Совсем охренел! У меня две колонки сегодня! Ну, я встану, я т-тебе, гамадрил!..

Он что-то замямлил, и я снова стал засыпать.

– Там, это… Пикшеев ждет… Наряд готов… Ну вставай, Ромыч! – И Терентий боязливо тряхнул меня за плечо.

– Да ённый рот! – взрываюсь. – Иди в жопу, дебилина!

– Пикша приказал. У Салыча что-то – подняться не может.

– Я тоже, блядь, не могу.

Сон развеялся окончательно, захотелось пить. Садясь на кровати, я уже спокойней спросил:

– Что с этим Салычем?

– Сэн, действительно хреново мне, – застонал сам Салыч со своей койки. – Совсем хреново…

Замечаю, что горит дежурная лампочка.

– Блин, хоть свет дали, – бормочу обидчиво. – И на том спасибо.

– Со вчерашнего знобило, а теперь… горю весь… Какие-то пузырьки по коже, лопаются…

Вошел в кубрик Пикшеев.

– Давай-давай, Сенчин, после доспишь.

– Да уж… – Натягиваю отсыревшую вонючую одежонку. – На какой фланг хоть?

– Правый.

– Н-да…

Это еще более-менее. Левый фланг на три километра длиннее, и постоянные сопки – подъемы, спуски, болото в одном месте такое – идешь по наложенным бревнам, как циркач под куполом… Правый же терпимо… Хотя, блин, четырнадцать камушков туда-обратно – тоже не халява.

– И колонку потом тянуть?

Пикшеев кивает утвердительно.

– А не боитесь, что сдохну так? И дембеля своего не увижу…

– А что делать? – раздражается лейтеха. – Некому больше. У Сальникова ветрянка, похоже… Уже сообщили, с первой попуткой – в госпиталь. Кстати, Сальников, – Пикша подошел к его кровати и прикрылся ладонью, – переберись в другой кубрик. Это болезнь, м-м, заразная… Понимаешь меня?

У нас три спальных помещения – кубрика, но живем теперь все в одном – так теплее, да и веселей немного, когда кучей.

Быстро завтракаем перловой кашей, не в обиду закусываем ее дарницким хлебом. Пьем чай. Кружку свежего молока (Шаталов только что подоил коровенку) оставляю, чтоб выпить, когда вернусь. После такой прогулки жрать будет хотеться – и куску сухаря обрадуешься…

– Поторопитесь, – робко говорит Терентий, заглядывая в столовую.

– Заткни-ись!

На кухне гремит бачками Лидия Александровна, время от времени слышны шипенья ее ругательств. Она женщина хорошенькая, лет тридцати, хохлушка. Муж ее, прапорщик Хомутенко, тоже с Украины; они откуда-то из-под Львова. Как говорится, волею судеб оказались в карельской тайге… На Лидию Александровну заглядывается весь «сержантско-солдатский состав». Да тут, в общем-то, на любую заглядишься. За двадцать один месяц, что я на заставе безвылазно, два раза – на День пограничника – привозили школьников из соседнего села; среди них были и симпатичные девчонки. Одну мне даже пощупать слегка довелось… А так, бля, и на картинки из «Крокодила» встает…