Первую линию обороны они прошли сравнительно легко, а вот потом… потом начались трудности. Не подавленные артогнем пулеметы и минометы, располагавшиеся в глубине обороны, прижали атакующих бойцов к земле, немецкая артиллерия устроила короткий, но жестокий артналет, четко накрыв залегшие цепи красноармейцев. Наступление забуксовало. Правда, командование дивизии не растерялось и тут же двинуло в бой второй эшелон, благо войск пока хватало. Свежие батальоны продрались через линию немецких опорных пунктов и… откатились назад, напоровшись на фланговую контратаку противника с отсечной позиции. Пришлось атаковать снова. И снова. К концу дня все атакующие эшелоны уже перемешались и понесли изрядные потери, а взаимодействие с артиллерией было полностью утрачено. Наступление стало стремительно выдыхаться.

Тем не менее атаки продолжались. На третий день дивизию усилили танковой бригадой, изъятой из кавалерийского корпуса, предназначенного изначально для ввода в прорыв и развития успеха. Прорыва пока не наблюдалось, и танкисты были брошены в бой с целью доломать, наконец, вражескую оборону. Немцы не остались в долгу – в тот же день в сражение активно включилась их авиация. Для начала истребители с крестами на крыльях начисто разрушили всю деятельность краснозвездных штурмовиков, сорвав за полдня три налета кряду. А затем в дело вступили «штуки», закружив в небе свою смертельную карусель. Тут уже резко взгрустнулось советским артиллеристам, которых вражеские пикировщики избрали своей главной мишенью.

И все же ввод в бой свежих сил дал свои результаты – вторая линия немецкой обороны была, наконец, прорвана. Гвардейцы вновь двинулись вперед, гася последние очаги вражеского сопротивления… только для того, чтобы наткнуться на третью линию обороны. Тут уже в дело пошли спешенные кавалеристы, последние надежды на беспрепятственный ввод которых в прорыв растаяли к тому времени, как дым. Но даже это не переломило ситуацию. Немцы, постепенно вводя в бой все новые и новые подкрепления, стояли как вкопанные. Несмотря на поддержку подтянувшейся артиллерии (пусть и не такую впечатляющую, как в первый день) и уцелевших танков приданной бригады (сведенных в один батальон из пятнадцати машин), все атаки разбивались о воздвигнутую противником стену огня. Силы таяли с каждым днем, а подвижек все не наблюдалось.

Ситуацию помог изменить случай: во время артналета погиб прямо на своем НП командир одного из гвардейских стрелковых полков. Присланный ему на замену подполковник решил для лучшего понимания сложившейся обстановки провести дополнительную рекогносцировку близлежащих окрестностей, в ходе которой выяснилось, что расположенное перед левым флангом полка торфяное болото высохло и стало проходимым для пехоты. На основании полученных сведений был составлен новый план атаки, предусматривающий обход укрепившихся перед фронтом гвардейцев «фрицев» через считавшееся ранее непроходимым болотце.

И вот теперь Марченко сидел в кустах на краю этого самого торфяника, набивал диск ППШ (прожорливый, зараза, – только и успевай магазины снаряжать) и готовился к броску через болото на безымянный холм, обозначенный на картах как «высота 254,0». По всему выходило, что это будет последняя попытка – на большее сил у обескровленной дивизии уже не хватит. Так что или пан, или пропал.

Рома оглянулся по сторонам, в последний раз проверяя готовность своего взвода, командование над которым принял неделю назад. Вроде все в порядке: двадцать три бойца сжимают в руках оружие, внимательно поглядывая то на своего командира, то на возвышающуюся впереди высоту. Особого мандража ни у кого нет. Да и откуда ему взяться? Новичков на третьей неделе боев уже не осталось – повыбили в первых боях, а стреляных воробьев так просто не проймешь…

Размышления Марченко прервала внезапно воцарившаяся тишина – советская артиллерия прекратила обстрел немецких позиций, и над исходным рубежом атаки на краю пересохшего болотца повисла оглушающая тишина. Пора! Болотные заросли взорвались криками «ур-ра-а-а!!!» – гвардейцы кинулись в атаку.

Рома со своими бойцами оказался на левом фланге атакующих, но в данном случае это было не важно. Немцы, сконцентрировавшие почти все свои силы на отражении многодневных фронтальных атак, оказались не готовы к фланговому охвату – встретивший гвардейцев огневой шквал был непривычно слабым и каким-то рваным. Впрочем, Марченко в тот момент не особо интересовался проблемами противника – не до того как-то было. Хотя и голову сержант не терял, умудряясь даже в таких условиях проявлять свою обычную осторожность.

Во вражескую траншею Марченко спрыгнул одним из первых, но все же не первым. Затем подождал еще немного, пока не подтянулась большая часть остальных бойцов его взвода, и повел штурмовую группу дальше, в глубь разветвленной системы окопов и ходов сообщения. У ближайшего ответвления траншеи отряд напоролся на первое сопротивление – высунувшийся из-за поворота боец получил в грудь очередь из пистолета-пулемета и медленно сполз по стенке окопа. Причем скосивший его немец притаился явно не за самым поворотом, иначе его бы нашпиговало осколками гранаты, предусмотрительно брошенной за угол тем самым, теперь уже мертвым бойцом, перед тем как высовываться самому.

– Хитрый, зараза!

Марченко ругнулся для приличия и отправил пару красноармейцев в обход. Те, покинув траншею, тут же поползли вдоль хода сообщения, в котором засел шибко умный «фриц», намереваясь взять его в клещи, но немец попался и впрямь хитрый – притормозив наступающих на пятки красноармейцев, он не стал ждать продолжения и быстро затерялся в лабиринте родных траншей – затеянный обход закончился ничем. Впрочем, главного Рома добился – путь снова был свободен, можно двигаться дальше.