— Фамилия, имя отчество.

— Чернова Ирина Николаевна, — холодным голосом представилась королева. Глазищи под высокими, изогнутыми четкой дугой бровями были в пол-лица, серые, как толстый речной лед, с вкраплениями черной угольной крошки.

— Чем занимаетесь?

— Балерина.

Она выговаривала слова четко, словно выстреливая, при этом на ее лице не отражалось никаких чувств.

— Морева Алла Сергеевна вам кем приходится?

— Это моя мама.

— Когда вы встречались в последний раз? — строго спросил он, придав голосу суровости, но Ирина и ухом не повела. Знала, наверное, что его к ней по звонку дернули, вот и не волновалась, стерва.

— Как раз перед тем, как ее нашли. Она приходила вечером в гости.

— И что?

— И все. Поговорили, в одиннадцатом часу она уехала… Точнее, я думала, что уехала.

Антипкин старательно записал эти слова и поинтересовался:

— А почему вы так подумали?

— Я вызвала ей такси. А потом сидела на подоконнике и курила. Из окна было видно, что машина уехала. Я не стала перезванивать и спрашивать, как она добралась до дома. Кто же мог подумать, что она… того… там лежит.

Ее голос дрогнул в первый раз, но Ирина быстро справилась с волнением. Антипкин посмотрел на нее с интересом, отметив нездоровую бледность, с синевой на висках, и яркий, пульсирующий румянец на скулах.

Чахоточная красота. Смертельная.

— Вы выпивали? — быстро спросил он. — С мамой, я имею в виду.

— Нет.

— Ссорились?

— Нет.

— О чем говорили?

— Я поругалась с мужем и выгнала его из дома. Мама приехала для моральной поддержки. Мы это обсудили, а потом она собралась домой.

Антипкин вздохнул, а потом, отложив ручку в сторону, вкрадчиво произнес:

— Ирина Николаевна, а почему вы решили, что на вашу мать напали?

Она посмотрела на него непонимающим взглядом. Оперуполномоченный решил прояснить.

— Ну, сами посудите, травмы не слишком серьезны. Бабушка вполне могла их получить, упав с высоты собственного роста. Споткнулась на лестнице, полетела вниз, тюкнулась темечком о ступеньку… Дело-то житейское.

— Сами вы бабушка, — жестко ответила Ирина. — С чего бы вдруг она с лестницы упала?

— Ирина Николаевна, я понимаю ваше стремление вывести на чистую воду всех негодяев нашего города разом, но такое сплошь и рядом случается. Я вот вчера сам поскользнулся и еб… то есть навернулся.

— С чем вас и поздравляю, — ехидно сказала она.

— Спасибо. Так, может быть, ваша маменька того… Не девочка все-таки. Голова закружилась, каблук подвернулся… Все возможно.

— Невозможно, — отрезала она. Антипкин вздохнул.

Хозяйка раздражала его с того момента, как он вошел. Впрочем, нет. Раздражать она его стала еще до того, как только начальство велело отправиться по адресу. А сейчас, сидя на ее диване, он черкал на бумажке копеечной ручкой, а в голове свербела дурацкая, назойливая, как голодный комар, мысль, что в этой квартире, где явно не считают копейку, чего-то все-таки не хватает.

— Ну хорошо, — сказал он. — Вы настаиваете, что это нападение. С какой целью? Кажется, у вашей мамы ничего не украли. Сумка на месте, документы, мобильник, деньги… серьги вон в ушах не тронули, кольцо, цепочка. Значит, ограбление исключается?

Ирина подумала и кивнула.

— Тогда что? Насильник-геронтофил караулил?

— Прекратите паясничать!

— Я не паясничаю, а выдвигаю версии. Одежда не тронута, следов борьбы нет. Хулиганство? У вас в подъезде подростки живут?

— Нет, — покачала она головой и даже плечами поникла. — Или солидные люди, или пенсионеры.

— Ну вот, — обрадовался Антипкин. — Еще один момент можно исключить. Тем более посторонние, я так понял, к вам не шастают.

— Хотите кофе? — предложила Ирина.

Ему хотелось. А еще лучше супчику и пюре с котлеткой, но в этом доме-дворце вряд ли подавали такое. Прислушиваясь к своему урчащему желудку, он вдруг сообразил, чего здесь так недостает. В квартире не пахло никакой едой, словно тут не питались: ни пленительного аромата жареной картошки, ни запаха пирогов, ни ванили. Он подумал, что сегодня с утра еще не ел, и важно ответил:

— Я на службе.

— Понятно, — кивнула Ирина, встала и вышла, оставив его в недоумении. На кухне что-то звякнуло, брякнуло, полилась вода, а потом, буквально через минуту, ноздри защекотал аромат свежесваренного кофе.

Она внесла поднос, удерживая его так гордо, словно там была императорская корона, а не две крохотные, с наперсток, чашечки, сахарница и вазочка с микроскопическими крекерами. Вышагивала Ирина словно пава, Антипкин даже залюбовался.

Красивая женщина. И лицо, и фигура, и ноги — загляденье, насколько позволяла разглядеть юбка. Грудь, правда, подкачала: два прыщика, подержаться не за что. Вот у его жены грудь — четвертый размер, никакого силикона, на зависть всем поп-звездам. Правда, к этой груди прибавлялась еще и слоновья задница, и полное отсутствие талии, утонувшей в бубликах жира. Зато его Нинка была веселой, с румянцем во всю щеку, не то что эта бледная спирохета.