— Врно, врно, — заговорили въ одипъ голосъ др^гіе мужики. — О-о, што бы было?! Тогда всей «за-

Оастовк» концъ. Смирненькіе юдили бы! Куда бы и хфабрость двалась. Своя-то жисть кажному дорога. Да тогда прямо рай! Што и говорить... Лягаются, по-кедова страху надъ собою н видятъ, а какъ страхъ — копецъ.

—'Тогда конецъ. Тишь и гладь будетъ...

Сразу создалась атмосфра н въ пользу подвуди-мыхъ.

Молчавшіе до сего времени горожане тутъ внсту-пили на сцену.

XVIII.

— Надо по-божьему, господа присяжные засдате-ли, — заговорилъ первымъ старичокъ-приказчикъ, бо-лзненный, сденькій, плшивый, слушавшій рчи на суд. какъ слушаютъ чтеніе священнаго пцсанія. — Парней поучить слдуетъ, а то шибче забалуются, а губить н надо,—внушительно и убжденно сказалъ онъ, доправляя худой, съ выступавшими старчеекими жилами рукой очки съ накрученной суровой ниткой на стальномъ ободк. — Вс равно убитаго не воскресишь, а яхнюю жисть загуОишь. Въ писаніи сказано:. «бла-женъ иж и скоты мйлуетъ», а тутъ шутка ли? Объ трхъ чловкахъ судъ идтъ, судьба ихняя ршается. Народъ молодой. Сколько у ихъ въ головахъ разум-нія-то? Отколь имъ было его набраться? Не ихъ жа-лгь надо, господа присяжны засдатсли, а моло-дость ихнюю, глупость ихнюю. Господь нашъ Іисусъ Христосъ н такихъ гршниковъ прощалъ и по бла-гостч Своей и намъ заповдалъ прощать враговъ сво-ихъ...

Старикъ говорилъ слабымъ голк>сомъ, нараспвъ, съ понижніями и повышніями, какъ причитальница.

— Признають они писаніе, какъ же?— опять заси-плъ мужикъ съ ломанымъ носомъ. *— Нонче ихъ вы-

еіаг ігіі.гы

341

Ітусти, а завтра онй щб Почйщ дловъ надлаютъ. Замсто одного двугь убыотъ. Знаемъ мы такихъ...

— Только выпусти... надлаютъ, убьютъ... Рази они съ понятіемъ? Што имъ?(—заговорили опять муясики.

Но старика ноддержалъ старшина, хотя и прожив-шій ббльшую часть жизни въ Россіи и народившій дтей, и обогатившійся въ ней, но относившійся къ русскнмъ съ пренебрежительнымъ равнодушіемъ, счи-тая единственной Богомъ избранной страной свою роди-ну — Германію, единственнымъ совершеннымъ наро-домъ — нмцевъ.

На сторону старичка-приказчика и старшины стали влалецъ парикдмахерской, державшій себя среди му-жиковъ грансеньеромъ, вытянувъ подъ столомъ ноги въ свтлыхъ клтчатыхъ брюкахъ и до сего време-ни молчаливо взиравшій на всхъ черезъ ріпсе-пег съ черепаховымъ ободкомъ и еще одинъ тоже молчаливый бакалейный торговецъ съ нестарымъ, безъ растительно-сти,- краснымъ лицомъ, съ глазами, отливавшими крас-новатымъ блескомъ.

Мннія рзко раздлились. .

Городскіе обыватели, какъ люди, пользующіеся въ житейской обстановк ббльшей безопасностью, ^знаюіці хулиганствующую деревенскую молодежь только по наслышк и не имющіе понятія о степепи озврнія ея, стояли за снисхожденіе вплоть до полнаго оправ-данія. ••

Наоборотъ, мужики, на своей шкур и шкур сво-ихъ ближнихъ испытавшіе и постоянно испытывающі результаты озврнія и расп.ущенности своей моло-дежи, на судъ смотрли, какъ на единственную защиту своей безопасности, своихъ постоянно попираемыхъ правъ, наконецъ, какъ на единственное средство обуз-данія и устрашенія озорниковъ, и потому стояли за пол-но обвиненіе безъ всякаго снисхожденія.

— Не поучить тоже нельзя, зазнаются, — примири-тельно плъ старичокъ-приказчикъ,—а пожалть, гос-

пода присяжные засдатели, тоже надобно по молодо-сти лтъ ихнихъ, по глупому разуму ихнему. Тоже вдь и сами помирать будемъ. Никто не вченъ. И водка тутъ всему причина. До чего водка не доводитъ?

А кто въ ней не гршенъ? Ежели теперь засудить послабже, можетъ, выправятся робята и къ уму при-дутъ, а ежели въ каторгу, тогда прощай, прожжен-ные выйдутъ... пропадутъ совсмъ, всему научатся...

— Й я тоже говору...—обрадовался старшина.— Вотъ и напишемъ... 'какъ эта тутъ у нихъ...—и, оты-скавъ рукой шнурокъ, ’ онъ вновь надлъ на глаза стеклышки и сталъ читать по бумажк.

— Вотъ ми тутъ и напишемъ... какъ этта... гд она? чортъ ее... ага! «Да виновнай, но жисть опасно-сти не подвергалъ». Драка съ обой сторопа. Онъ ихъ... какъ это... диралъ, фу, билъ, ну да, билъ, они ему отвчалъ. Не ібила у нихъ этого смисла...

— Умысла? Какъ же не было... — отрицательно покачалъ головой мужикъ съ каменнымъ лицомъ. — Ежели бы безъ умысла, не рубили бы но голов да ,по ше топоромъ да не глушили каменьями... Про-куроръ правильно сказалъ, што и быка такимъ кам-немъ убить можпо, а не то што человка...

— Ишь ты, махонькіе, несмышленные, н знали, што убьютъ. Не знали? Кто имъ повритъ? И дите малос нонче не проведешь...—горячились мужики.

Тугь два мужика, задобренные Ватажнымъ, не смвшіе до сего времени высказаться, ршились вм-шаться.

— Надоть по-божью... што-жъ тутъ... нерши-тельно и лниво протянулъ Матвй изъ деревни За-дорья, весь процессъ продремавшій на скамь при-сяжныхъ.

Онъ обводилъ присутствующихъ своими карими съ хитрецой, глазками, на широкомъ одутловатомъ лиц, густо обросшемъ черными всколоченными воло-