И когда передъ нимъ, потерявшимъ всякіе нрав-ственные устои, отверзлась «смрадная бездна» въ вид ;коммунистическаго «рая», онъ съ бшеннымъ ревомъ

іринулся на дио ея. ^^^.еІап-ка2ак.ги

х •

| Тамъ онъ надялся обрсти свое счастіе. і И обрлъ.

' Онъ попалъ въ смртоносныя объятія всемірнаго вампира, потоками высасывающаго его кровь, и тепрь нищій, потерявшій человческій обликъ, лишенный да-же права свободно дышать, упавшій ниже скота, отъ голода пожирающій трупы собственныхъ дтей, всми презираемый, пи въ комъ не возбуждающій ни малй-шаго сожалнія, гибнетъ цлыми десятками милліо-новъ.

Было ли, случалось ли, имло ли мсто въ под-лунной что-либо хотя бы отдаленно похожее на этотъ невыразимый, безмрный ужасъ, отъ котораго стынетъ кровь въ жилахъ, умъ человческій отказывается вм-стить всю гнустность содяннаго, языкъ не ізъ состоя-ніи найти словъ для опредленія всей мры этого сата-нинскаго злодянія?!

Книгу эту вспомнили. Она иужна главнымъ обра-зомъ не тому поколнію, которое собствещіыми руками позорно, легкомысленно и подло предало и погубило великую Россію. То поколніе либеральствующихъ, ка-детствующихъ, эсерствующихъ русскихъ людей рши-тельно ничмъ не образумишь и ему нтъ оправданія. Она нужна многострадальной, безпримрно-несчастной и обездоленной русской молодежи, которой великимъ жертвеннымъ трудомъ рукъ своихъ на смрадномъ гно-ищ придется строить новую, вликую и грозную. Рос-сію.

Идя на встрчу желанію этихъ русскихъ людей, я и приступаю къ новому седьмому изданію этой книги, ни единой буквы не измняя въ я первоначальномъ текст.

Ив. Родіоновъ.

Мартъ 1922 г.

——

Берлннъ' _

ЯастЬ перііоя.

Надъ ыебольшимъ городкомъ, раскинувшимся съ своимъ гіредмстьемъ по обоимъ холмистымъ берегамъ порожистой, быстрой рки, солнцо свтило и грло совсмъ по-лтнему, хотя было уже 25-ое августа. Городокъ' этотъ бойкій, торговый, весь окруженный заводами и фабриками.

По улицамъ везд сновалъ народъ; со стукомъ и громомъ гужомъ тянулись по неровной каменной мо-стовой телги съ глипой, съ горшками, съ трубами, съ мясными тушами и съ кипами писчей и оберточ-ной бумаги. , • _

Все это направлялось къ одному пункту — къ вок-залу.

Казенныхъ и частпыхъ кабаковъ тутъ на каждой улиц изобиліе.

Въ самомъ центр городка, на соборной плоіцади у ренсковаго погреба, принадлежащаго городскому' голов, часа въ четыре дня стояло съ полдюжины поДводъ и толпилось съ бутылками въ рукахъ чело-' вкъ двадцать мужиковъ. •

— Думаешь, я забылъ про землю?.. я не забылъ, я помню... этого я теб не спущу...—кричалъ въ толп одинъ рыластый, широкоплечій, неуклюжій парень, грозя другому кулаками.

— Я те покажу, какъ землю отбирать, я те по-кажу... ужъ я это дло не оставлю... Ты меня узнаешь...

Слова эти по мужидкому обыкновенію пресыпа-лись непечатной бранью.

Ругавшійся парень былъ Сашка Степановъ, а при-дирался онъ къ своему односельцу и крестовому брату — Ивану Кирильеву.

Тотъ относился къ наскокамъ Сашки чрезвычайно спокойно и только разъ, когда Сашка чуть не зац-пилъ его кулакомъ по іносу, очень высокій, атлети^ ческаго тлосложенія Кирильевъ быстро поймалъ не въ мру расходившагося придиру за руку и безъ всякаго усилія отшвырнулъ его на нсколько ша-говъ отъ себя.

— Братишка, не балуй! строго сказалъ Кирильевъ, насупивъ черныя, густыя брови на красивомъ, добро-душномъ лиц съ немного толстоватой нижней губой и погрозилъ огромнымъ пальцемъ.

— А што-жъ?

— А то... языкомъ болтай, а рукамъ воли не давай!

Сашка побагровлъ отъ злобы, но, зная необы-

чайную физическую силу Ивана, пересталъ лзть къ нему и только въ ругательствахъ отводилъ душу.

— Да подожди, чего ты разгорячился? Земля моя? Скажи, моя земля? —допрашивалъ Иванъ.

— Твоя, а почему?..

— Постой. Я ее промутилъ1) хрестпому по своей вол?

— Ну по своей, а почему?..

— Разъ она моя, — продолжалъ Иванъ, перебивая Сашку, — и какъ мн самому была занадобивши, я и отобралъ, потому какъ земля моя и воля моя. А ты не еъ свое дло носа не суй. коли тебя не спраши-ваютъ... потому какъ мы съ хрестнымъ это дло про-межъ ,себя по согласію поршили...

— А почему ты ее промутилъ шипинскому Мат-вю, а у насъ отобралъ? Почему?

— Вотъ чудакъ-чловкъ! Я-жъ тб сказывалъ разъ, какъ земля моя и какъ я — ейный хозяинъ, я и промутилъ, кому хотлъ. Вотъ теб и всь сказъ и н приставай, — ршитльно заявилъ Иванъ.

Сашка отошлъ въ сторону, къ групп изъ трхъ парней, не переставая ругаться и грозить.

Иванъ нвозмутимо продолжалъ пить водку съ своякомъ омой — горькимъ пьяницей, но милымъ и обходительнымъ человкомъ. Малнькій, тщедушный, благообразный на видъ своякъ чувствовалъ себя чрезвычайно неловко передъ Иваномъ, потому что ему не ,на іЧто ,было отвтить родственнику угощ-ніемъ на угощеніе и потому неводьно подыскивалъ въ ум предлогъ, чмъ бы услужить Ивану.

— Ваня, ты послухай,што я теб скажу...— впол-голоса проговорилъ онъ, украдкай кивнувъ голо-вой въ сторону Сашки и го пріятлей.—Ты остере-гись, гляди — тутъ съ нимъ два озимовскі парня, да вашъ Серега Ларивоновъ, все ребята не надежные, а озимовскіе-то первые драксуны. Какъ бы теб какого худа не сдлали? •