— А рази нгъ?!

— Они вамъ грозили чмъ-нибудь?

— Да какъ ж? схватили меня за глотку... у Сашки-то ... у Лександра Степанова тоноръ въ рукахъ, а у Лекся Лобова камень и говорятъ: «Тутъ твоя и смерть пришла, заклянись»... Я снялъ шапку, сталъ божиться, што ничего н видалъ, ничего н знаю, а они все свое... «Не вримъ. шь землю!» — До трхъ разовъ землю въ ротъ клалъ, на голову сы-палъ... и заклинался. Тогда поврили.

— Ну, далыпе что было? •

— Потомъ они ухали, а я остался.

— Зачмъ же вы остались?

— А для чего жъ мн съ ими?.. . .

— Другихъ вы никого н видали? Ларіонова, Горшкова?

— Другихъ никого невидалъ,—солгалъ Деминъ,— потому что Рыясовъ и Ларіоновъ угощали его водкой и просили не выдавать ихъ.

— Хорошо. Вотъ подсудимые ухали, а вы одинъ остались. Они вамъ сказали, кого убили?

*— Нту, н сказали.

— А какъ же вы узнали?

— Какъ они, значитъ, ухадши, я сычасъ же по-бжалъ въ гору къ забитому.

— Ну?

— Думаю, не собака вдЪ и, можегъ, знакомый кто. Подошелъ къ ему; ёнъ лежитъ, харпи-итъ и лицо все черное. Я зажегъ «сринку» и тутъ только при-зналъ, што Иванъ Тимофеевъ... ну, я спужался, прямо сбя не спомнивши, спужался, сычасъ побжалъ на деревню и разсказалъ вонъ евоной жен да матери. •

— Подсудимые Лобовъ и Стпановъ, не желате ли дать объясненія по поводу показаній свидтеля Демина? Гнались вы за нимъ или нть?

Сашка и Лобовъ встали, за ними нершительно подкялся и Горшковъ, но тотчасъ ж опять слъ.

Парни ндоумло переглянулись.

— Мы не гнались... — отвтили они. — Мы его и не видали...

— Н видали! — съ негодованіемъ подхватилъ Дмиігь и глаза го блеснули. — А сколько этой са-мой земли я сълъ и на голову поыспалъ! н ви-дали... кабы н заставляли... самъ бы лъ, што ли?

И Дминъ непроизвольнымъ движеніемъ схватился за голову и водилъ рукой по волосамъ.

Въ зал смялись.

— Да помолчите! — добродушно-ворчливо прикрик-нулъ предсдатльствующій на Демина, подавляя усмшку.

Лобовъ что-то пробормоталъ въ отвтъ Демину, но предсдательствующій, вообще обращавшійся съ под-судимыми такъ же любовно-бережно, какъ иной соби-ратель-маніакъ обращается съ драгоцнной хрупкой по-судой, тотчасъ же съ замтной поспшностыо пригла-сить его ссть на мсто.

Сдлалъ это онъ такъ поспшно, потому что боял-ся, какъ бы подсудимый по своей нопытности какимъ-нибудь неосторожнымъ словомъ не напортилъ себ и товар-ищамъ въ глазахъ присяжныхъ. ,

Допрашивать свидтеля было предоставлено това-рищу прокурора.

1) Согласно нашимъ законоположеніямт>, подсудимые не приводят-ся къ присяг и вольны отвчать или не отвчать на предлагаемые судомъ вопросы.

— Не слышали ли вы о ссор изъ-за земли между потерпвшимъ Кирильевымъ и подсудимымъ Алексан-дромъ Степановымъ?

— Слыхать слыхалъ. Это кого ни спроси, всякъ подтвердитъ, что Сашка за то и убилъ Ивана Тимо-фева.

— Вы это сами лично отъ Степанова слышали, что онъ грозился отомстить Кирильеву за землю?

— Нгь, самъ отъ его не слыхалъ.

Адвокатъ взвсилъ, что этотъ невзрачный на видъ свидтель напортилъ подсудимымъ въ глазахъ при-сяжныхъ и судей болыпе, чмъ вс остальные вм-ст. Предвидя это, онъ еіц раньше, допрашивая Леон-тія, хотлъ выставить Демина дурачкомъ, но Леонтій скоро спохватился, и подвохъ адвоката сорвался/ Те-перь адвокатъ видлъ, что Демина нарядить въ ду-рацкій колпакъ ни въ коемъ случа н удастся, но съ обычпой своей самоуврнностью ршилъ ослабить вп-чатлніе отъ его показаній.

Когда предсдательствующій жестомъ предложилъ адвокату заняться допросомъ, тотъ всталъ и даже про-двипулся изъ-за своего столика поближе къ Демину.

,— Скажите, свидтель, когда на васъ, по вашимъ словамъ — набжали Степановъ и Лбовъ, одинъ съ топоромъ, другой съ камнемъ, схватили за горло и грозились убить, темно было? — спросилъ онъ.

— Темно.

•— Очнь?

— Да такъ, што хошь глазъ коли.

I — А, кажется, у васъ одинъ глазъ уколотъ. Ка-

кой? правый или лвый? — съ добродушной усмш-кой спросилъ адвокатъ, шагнувъ еще ближ къ Де-мииу и съ той ж усмшкой заглядывая ему въ глаза.

Деминъ покраснлъ, смшался и инстинктивно схватился рукой за попорчнный правый глазъ. ,

— Маленько есть ... попорченъ, — сознался онъ.

— И давно попорченъ?

— Давно ужъ... еще съ измальства.

Кто-то со скамей присяжныхъ шопотомъ протя-нулъ: «А ловко!» Что-то какъ будто непристойное для суда, что-то шутовское почуялось въ выходк адвоката, за то эта выходка снова связала надорванную было по-казаніями Демина нить симпатіи между присяжными и защитпикомъ.

Деминъ показался всмъ смшнымъ и жалкимъ.