Но только до тех пор, пока в воздухе светится тепорий.

Гена с Валерой, услышав о столь гнусной засаде, молча потянулись за браунингами. Но Колобков покачал головой — он отлично помнил, чем закончились подобные перестрелки с дикарями для великих Магеллана и Кука. Два бойца против двух сотен — слишком неравное соотношение, даже если у этих сотен нет ничего, кроме дубин и пращ. Просто патронов не хватит. Вот если б было оружие посерьезнее — автомат, например…

— А может, они разбегутся, если мы начнем стрелять? — с надеждой предположила Света. — Они же первобытные, они не видели огнестрельного оружия…

— А если не разбегутся? — скептически хмыкнул отец. — Рискнем?

— Не надо, — торопливо запротестовал Чертанов.

— Ты, Серега, жалкий трус, но ты прав. Стволы оставим на крайний случай. Дни тут длинные, до темноты еще долго — успеем. Светулик, дай-ка папе свою фенечку… Серега, переводи.

Вождь с шаманом резко оживились, выяснив, что один из «белых макак» понимает их язык. Великий Серванго оглушительно рыгнул (у мбумбу это считалось признаком радости) и с силой хлопнул Сергея по плечу, демонстрируя туземное гостеприимство. Худосочный парень едва не упал, получив по загривку (вождь слегка промахнулся) ручищей, похожей на бычий окорок, и с трудом удержался от жалобного стона.

— Три розовых деньги, — объявил вождь, бросив один лишь взгляд на жемчужное ожерелье.

— Да мы не продаем!..

— И того много! — возмутился Серванго, совершенно не слушая, что ему говорят. — Какая наглость — требовать деньги с вождя! Да еще торговаться!

— Серега, о чем речь? — пихнул своего переводчика в бок Колобков.

— Предлагает за это ожерелье три розовых ракушки.

— А чего так мало?! Ты давай, торгуйся дальше, чего молчишь? Скажи ему, что три розовых бакса за такие звездатые бусики — несерьезно!

— Петр Иваныч, мы же их не продаем…

— Ах да! — вспомнил Колобков. — Тогда скажи ему, чтобы прочитал нам клеймо изготовителя. Что там за ювелир поработал?

— Наш уважаемый… м-м-м… вождь, — с трудом подобрал слово в языке мбумбу Чертанов, — говорит, что эти бусы слишком дороги ему. Ему очень хотелось бы преподнести подарок другому уважаемому вождю, но он не может расстаться с этим ожерельем. Однако он хотел бы узнать, что за шаман сотворил этот чудесный амулет.

— Амулет?! — фыркнул Пратгуста, вырвав жемчужное ожерелье из рук переводчика. — Духи говорят, что это не амулет, а просто дрянная побрякушка! Сразу видно руку Ролрупы — только он заряжает свои амулеты так плохо! Вот, его клеймо сразу видно — улиточная спираль! Этот дурак любит улиток — даже амулеты делает только из их раковин или блестящих как! Хотя все знают — блестящая улиточная кака привлекает злых духов!

— Ролрупа?… — заинтересовался Чертанов. — А из какого он племени? И где живет?

— Духи не разрешают мне говорить, — чопорно выпятил подбородок шаман. — Они хотят хороший подарок, иначе разговора не будет!

— Петр Иваныч, он подарок хочет… — перевел Сергей.

— Ясно. Серега, куда ты рюкзак подевал? — сурово посмотрел на него Колобков.

— Выбросил.

— Выбросил?! Мой рюкзак выбросил?! А ты не осатанел — чужое имущество выбрасывать?!

— А если бы не выбросил, меня бы растоптали! Что мне еще оставалось?!

— Буду вычитать из твоего жалованья, — моментально нашел соломоново решение начальник. — А там много добра было! Тыщ так на пять баксов… Попал ты, Серега, крупно попал…

— Папа, что ты врешь? — возмущенно шепнула дочка. — Ты же в тот рюкзак всякого мусора напихал! Посуду одноразовую, стерженьки от авторучек, игрушки пластмассовые…

— Что за слова?! — нахмурился отец. — Врешь… Я тебе папа, или где? Папа не может врать — только слегка преувеличивать. И вообще — цыц, малявка, я тут Серегу в рабство захватываю. Он работник ценный, вот и будет на меня пахать. До старости и за гроши.

— Петр Иваныч, а я все слышу, — напомнил Чертанов.

— А пофиг.

Света тем временем торопливо выворачивала карманы. Но их содержимое (гелевая ручка, носовой платок, дезодорант и брелок для ключей в виде пчелы) шаману не понравилось. Мудрый Пратгуста не был таким нетребовательным, как Туптуга, и обычные блестящие безделушки его не привлекали. А обмануть его, наплетя с три короба, что это, мол, могущественные талисманы, способные на великие чудеса, нечего было и думать. Шаман хоть и курил, как последний хиппи, в колдовстве все же кое-что соображал.

Возможно, его благосклонность удалось бы купить за что-нибудь полезное — компас, аптечку, пистолет. Но эти предметы на торги выставлять не стали — слишком уж большая ценность. Где в этом мире можно найти другое огнестрельное оружие или самый примитивный пенициллин? Да и волшебная иголка представлялась землянам редчайшим сокровищем (кстати, вот тут они крупно ошибались).

Неожиданно у шамана округлились глаза. Он возбужденно залопотал, указывая на Свету и затрясся, как отбойный молоток.