Мемуариста Жана Раппа дополняет более известный в России мемуарист генерал Арман де Коленкур, он же герцог Виченцский. Он тоже не без ужаса видел в тот день, что вся долина реки Лужи и дорога «кишит казаками» и что свита императора окружена «целой тучей казаков». Коленкур писал:

«Если бы казаки, оказавшиеся перед самым нашим носом и на один момент окружившие нас, были более решительны и ринулись бы на дорогу, вместо того, чтобы с ревом рубить направо и налево… то они захватили бы нас, прежде чем эскадроны успели бы прийти нам на помощь…

Но не подлежит сомнению, что император был бы убит или взят в плен, и никто не знал бы даже, где искать его среди огромной равнины, там и сям покрытой рощицами, под прикрытием которых и прятались казаки в расстоянии ружейного выстрела от дороги и от позиций, занимаемых гвардией.

Если бы эти факторы не могли быть подтверждены всей армией и столькими достойными доверия людьми, то многие усомнились бы в них. В самом деле, как можно допустить, чтобы монарх, да еще к тому же такой предусмотрительный человек и величайший полководец, который когда-либо существовал, подвергался риску попасть в плен на большой дороге, по которой двигалась вся армия, в 500 шагах от своей ставки, посреди бивуаков многочисленной артиллерийской и пехотной сторожевой охраны?

Как можно допустить, чтобы целая тысяча человек, никем не замеченная, провела всю ночь, притаившись в засаде в расстоянии трех – четырех ружейных выстрелов от ставки?..

Мы старались сохранить в секрете, что император подвергался большому риску во время налета казаков, но не прошло и 48 часов, как вся армия знала об этом; впечатление было очень нехорошее…

Казаки – несомненно лучшие в мире легкие войска для сторожевого охранения армии, для разведок и партизанских вылазок; однако, когда мы давали им отпор или открыто двигались против них сомкнутым строем, они ни разу не оказали сопротивления нашей кавалерии. Но попробуйте потревожить их, когда они отрезаны от своих! Или двиньтесь в атаку рассыпным строем! Вы погибли, потому что они возобновляют нападение с такой же быстротой, как и отступают.

Они – лучшие наездники, чем мы, и лошади у них более послушны, чем наши; они могут поэтому ускользать от нас, когда нужно, и преследовать нас, когда преимущество на их стороне. Они берегут своих лошадей; если иногда они и принуждают их к аллюрам и переходам, требующим большого напряжения, то чаще всего они избавляют их от ненужной гонки туда и сюда, а мы такой гонкой губим своих лошадей».

…Наполеон постарался скрыть истинные потери среди своих конвойцев и эскорта в том бою, описанном многими мемуаристами, историками и мастерами художественного слова. Ему, с одной строны, очень не хотелось, чтобы во Франции, да и в рядах Великой армии, узнали, что «жалкие арабы Севера» настолько сильны, что могут дерзко действовать у порога императорской штаб-квартиры. И что они покушались на жизнь или свободу самого императора французов.

С другой стороны, надо было показать, что его кавалерия гвардии с минимальными потерями способна гнать прочь от себя этих степных конников. Как это было в Египетском походе, когда французы уверенно брали превосходство над многотысячной конницей мамелюков в битве у пирамид и над восточной конницей в Палестине.

Наполеон скажет для военной истории крылатое изречение: один мамлюк почти всегда возьмет верх в конном бою над одиноким французом, десяток мамлюков пересилят десяток французов в одном случае из двух, но сотня мамлюков никогда не одержит победу над сотней французских кавалеристов. Бонапарт же сравнивал казачью конницу только с арабской племенной конницей, которую видел глазами победителя на берегах Нила и на палестинских границах с Сирией. Отсюда и пошло сказанное устами императора французов прозвище казаков: «жалкие арабы Севера».

В 27-м бюллетене «Великой армии» была дана цифра потерь русской казачьей конницы в бою с французской гвардейской кавалерией под Городней – 600 убитых, раненых и пленных! А победители в лице конной гвардии императора французов потеряли всего 3 человека убитыми и 30 ранеными?! О таком немыслимом для войны соотношении в пользу французов людских потерь в кавалерийском бою говорилось в том же бюллетене. Бюллетени же «Великой армии», как правило, редактировались лично венценосным Бонапартом, и он же был их первым заинтересованным и придирчивым читателем.

Однако здесь следует заметить следующее. Достоверно точных данных, подтвержденных документально, о потерях сторон в бою под Городней история не знает. Они так и останутся неизвестными. Можно считать, что потери отряда из 6 донских казачьих полков под начальством генерал-майора А. В. Иловайского 3-го были, по крайней мере, раза в 3–4 меньше той цифры, которая указана в бюллетене «Великой армии». Бюллетень читался не только в наполеоновской армии, но и империи Бонапарта, прежде всего во Франции, в Париже, в посольствах.

Но здесь надо учитывать и другое. Данные потери казаков в той схватке с эскортом Наполеона входят в общее число потерь того конного рейда казачьей конницы, прежде всего при нападении на гвардейский артиллерийский парк на Боровской дороге. То есть действительные потери, пусть и приблизительно, суммированы за весь день 13 октября 1812 года.

Что касается потерь французской стороны, то достоверно известно, что только один польский гвардейский легкоконный эскадрон потерял убитыми 6 шеволежеров и до 30 ранеными. По другим данным, поляки-гвардейцы потеряли убитыми 9 человек и 6 ранеными, в том числе четыре эскадронных офицера. О потерях, к примеру, гвардейского драгунского полка, который участвовал в бою по отражению нападения на французские биваки под Городней в полном составе, известны фамилии только трех раненых вторых лейтенантов.