К слову говоря, пострадала в том бою и императорская свита. Известно, что под генерал-адъютантом графом Раппом ударом казачьей пики-«дончихи» была тяжело ранена лошадь (длина укола, по свидетельству сановитого всадника, составила 6 дюймов, то есть 15 сантиметров). Тяжелую рану получил один из адъютантов маршала Бертье. По ошибке он, потерявший головной убор и носивший поверх офицерского мундира зеленый редингот, был принят за казака, и гвардейский конный гренадер (или, по другому источнику, конный егерь гвардии) пронзил капитана Ш.-Э. Лекуте де Кантле саблей насквозь.

Бой донцов под Городней с императорским эскортом был скоротечен и длился, по свидетельству очевидцев, около получаса. Когда отряд генерал-майора А. В. Иловайского 3-го после набега на неприятеля повернул к переправе через реку Лужу, его преследовала гвардейская кавалерия – драгунский и конно-егерский полки, часть польского легкоконного, эскадрон мамлюков. Однако отбить у русских 11 трофейных орудий гвардейской артиллерии французы не смогли. К тому же они не упорствовали в погоне и далеко за казаками не гнались.

Четыре же эскадрона конной гвардии, составлявшие императорский эскорот, в преследовании не участвовали: они вернулись к исполнению своих прямых служебных обязанностей. Наполеон, удалившийся во время боя в свою штаб-квартиру, снова отправился к Малоярославцу только после того, как казаки ушли из-под Городни за Лужу, и Боровская дорога была полностью очищена от «степных ос». Теперь император французов в своих поездках стал дожидаться собственного эскорта, а не заставлял конногвардейцев догонять его.

Случай под Городней заставил императора Наполеона I подумать о собственной судьбе в уже провалившемся Русском походе. Реальность плена опасно «повисла» над ним, и он решил пойти на «хирургические» меры по отношению к самому себе, чтобы не стать драгоценной добычей для вездесущих и бесстрашных «степных ос». По личной просьбе Бонапарта его личный хирург барон Александр-Урбэн Иван изготовил смертоносный яд, который император хранил при себе для крайнего случая.

Можно считать, что он с этим ядом не расставался последующие полтора года. Известно, что Наполеон использовал его в апреле 1814 года при первом своем отречении от императорского престола Франции. Однако за прошедшее время яд потерял свою убийственную силу: он выдохся и потому не подействовал в должной мере на организм человека. Для Бонапарта, решившего свести счеты с собственной жизнью, это стало немалым потрясением воображения.

Дело императорского эскорта с казаками-донцами при Городне описано не только французскими мемуаристами, но и английскими историками. Один из них, Дональд Ф. Белдерфильд, изобразил ту схватку таким образом (правда, несколько далеким от того, как было в действительности):

«…25 октября Наполеон оказался на расстоянии пики от плена. Интересно предположить, что могло бы произойти, если бы здесь, в полях неподалеку от села Городня, политическое чутье казаков оказалось бы таким же острым, как их способность учуять поживу.

Проводя окончательную рекогносцировку, Наполеон в сопровождении штаба, насчитывающего порядка 50 человек, осматривал русские позиции, как вдруг их со всех сторон окружили русские всадники, мчавшиеся на французов с диким криком: «Ура!»

Незамедлительного подкрепления было ждать неоткуда, а попытаться вернуться назад – означало получить удар пикой между лопаток. Наполеон принял единственно возможное решение, вытащив шпагу из ножен, чего он не делал с времен второй Итальянской кампании 1797 года, и приготовился решительно защищаться. Каждый из сопровождавших императора людей последовал его примеру, и с передними казаками завязался бой, в котором генерал Рапп остался без коня, но зато плучил еще одну рану, 23-ю по счету.

В этот момент предводители казаков увидели вереницу повозок, медленно двигавшуюся по полю, и жажда наживы пересилила боевой инстинкт нападавших. Штаб Наполеона сбился в кучу, рубя каждого казака в пределах досягаемости. Один из офицеров, оставшийся без шпаги и треуголки, налетел на ближайшего из нападавших, сбросил его с лошади и захватил его пику.

В этот момент, привлеченные шумом, который они по ошибке приняли за крики: «Да здравствует император!», в бой ринулись два эскадрона егерей вместе с конными гренадерами из гвардии. Казаков разбросали в разные стороны, а один из конных гренадеров ранил в туловище французского офицера, приняв захватившего незадого до этого казачью пику товарища, за врага. Обнаружив свою ошибку, несчастный солдат врезался в самую гущу врагов в надежде погибнуть, но дикие всадники уже мчались к своим позициям, и преследование прекратилось».

…Полководец М. И. Голенищев-Кутузов с обнаружением наполеоновской армии, отступавшей на запад по Смоленской дороге, оказался перед выбором решения, куда идти Главной русской армии, какой путь выбрать для начала контрнаступления? Где перехватить путь вражеского отхода или же выйти во фланг Великой армии у Гжатска или двинуться на Вязьму? В случае, если бы Наполеон взял направление на Витебск через Белый и Велиж, движение кутузовских главных сил к Вязьме отделяло бы их от отступающей французской армии. То есть было о чем подумать при недостатке достоверной информации о намерениях неприятеля.