– Итак, я заеду за вами часиков в двенадцать, – продолжал между тем Артем, глядя на Агату, – отвезу вас на место, вы осмотритесь, прикините, что да как, и тогда разговор будет предметным. Договорились?

Агата уже открыла было рот, чтобы сказать: они так не работают, им никто не указывает, как действовать. С клиентами они договариваются, а не пляшут под дудку каждого умника, которому захотелось завезти в свой пентхаус старинное фортепьяно или установить аквариум с акулами. Однако выдать свою гневную тираду она так и не успела, потому что встрял Макс.

– Договорились! – радостно закивал он. – Конечно, мы приедем. Обязательно!

– Это на всякий случай, – Артем небрежно бросил на стол свою визитку. – Но перезванивать необязательно, я и так не забуду. В общем, ждите меня к полудню. И смотрите, не опоздайте. Все, ушел, счастливо оставаться!

Походкой слонопотама Артем вышел из офиса на улицу, достал из кармана платок и вытер пот. Черт побери, ну какой из него нувориш? Да еще капризный! Провались все пропадом. Если Глеб узнает, чем он занимается, он ему голову оторвет.

Агата тем временем набросилась на своего компаньона:

– Ты с ума сошел? «Да, конечно, обязательно, мы согласны», – передразнила она. – Вот сам и поедешь в воскресенье с этим типом.

И тут Гаврилов пошел вразнос. Он повысил голос, стал бегать по офису взад и вперед, припоминал Агате отгулы, выходные, приплюсованные к отпуску, другие грехи, крупные и мелкие, и даже один раз стукнул кулаком по столу. Ошарашенная, она с трудом прервала его монолог, спросив:

– Ты заболел?

– Да, я заболел, – ответил Гаврилов. – У меня ноет печень, разваливаются суставы и, кажется, начинается грипп. Так что к этому типу в воскресенье поедешь ты.

Появление Артема всколыхнуло воспоминания. Агата расстроилась. Если бы не это, она, наверное, догадалась бы, что дело нечисто. Когда Гаврилов врал, его обычно выдавал избыток энтузиазма. Сейчас энтузиазма тоже было многовато, но она этот факт ухитрилась как-то проворонить. Наверное, потому, что все мысли ее сосредоточились на Глебе.

В воскресенье утром Агата приехала в офис и засела в кабинете. Вчера они с Прасковьей Ивановной в очередной раз навещали Нефедову в больнице – та поправлялась с завидной скоростью. «Ты, главное, гляди, чтобы ведьма не прознала, что Прасковья теперь с тобой», – шепнула Раиса Тихоновна Агате на ухо. Но та считала, что Елене Викторовне обязательно нужно об этом рассказать. «Не могу смириться с тем, что она будет сидеть в своем паучьем гнезде и наслаждаться мыслями о том, что бабушка по-прежнему в ее власти».

До приезда Артема оставалось еще полчаса, поэтому она решила позвонить прямо сейчас. Агата набрала знакомый номер. Когда Елена Викторовна ответила, Агата вдруг поняла, что гнева в ней скопилось гораздо больше, чем казалось вначале. Он сжимал ей горло и мешал говорить. Она откашлялась и коротко произнесла:

– Это я.

– Гафа, как я рада, что ты мне звонишь!

– Неправда, ты совсем не рада, – выдохнула Агата. – И перестань называть меня собачьей кличкой. Я могла бы приехать, но решила позвонить по телефону. Потому что я просто не хочу тебя видеть.

– Что… что случилось? – в голосе Елены Викторовны появились взволнованные нотки. – Почему ты на меня ни с того ни с сего окрысилась?

– Потому что я все вспомнила. – Агата стиснула трубку так, что побелели косточки пальцев. – Моя детская амнезия, помнишь? Ты сказала, что кто-то увел меня от магазина, родители кричали на тебя, я перепугалась, спряталась в шкафу и потеряла память…

– Все так и было, Га… Все так и было, дорогая!

– Нет, все было совсем не так. – Агата молила бога, чтобы он дал ей силы не расплакаться. – Никто меня не уводил от магазина. Дядьку ты выдумала для меня. И родителей уже давно не было в живых, когда я в первый раз оказалась в шкафу. Это ты меня там заперла! Я плакала и умоляла тебя…

– Ты всегда была послушной девочкой, – проквакала на том конце провода Елена Викторовна. – Мне не за что было тебя так жестоко наказывать…

– Нет, было! Ты наказывала меня за то, что я просилась к бабуне. Дед умер, а я все не могла ее забыть. И ты истязала меня, запирая в этот свой провонявший корицей шкаф. Ты ждала, что я сдамся, что я перестану ее вспоминать! Но я все не переставала, и ты неистовствовала.

– Все это чушь! А если бы и так, ты все равно ничего не докажешь. – Голос Елены Викторовны внезапно изменился. Куда-то подевался слащавый оттенок, исчезли заискивающие интонации.

– Я не собираюсь никому ничего доказывать. Я просто звоню, чтобы объяснить тебе, как на сей момент обстоят дела. Бабуню я разыскала, теперь она живет со мной. И мне с ней очень хорошо. Гораздо лучше, чем было с тобой. Поэтому я хочу тебя предупредить: если ты хоть пальцем шевельнешь, чтобы нам навредить, я собственноручно запру тебя в твоем шкафу и выпущу только в присутствии прокурора. Но я все же думаю, тебе не стоит даже пытаться вступать со мной в схватку. Если ты еще не поняла, то имей в виду: у меня много хороших знакомых, солидных и влиятельных. Ну примерно как в свое время было у тебя. И если ты вынудишь меня прибегнуть к их помощи, я сделаю это, не задумываясь. Вот тогда тебе точно не поздоровится. Уверена, что тебе будет не слишком приятно лишиться всех благ, которые ты умудрилась нащипать в течение всей своей мелкой жизни.