– Хозяин нищим не наливает. Не здесь. Если нечем заплатить, поди прочь - назад в лес, в сухости, как щелочка старухи. Ни капли. А насчет палицы, ну, я дам три короны. Даже ты не пропьешь столько за одну ночь. Три. Глянь, вот они. Что скажешь?

– Отец.

– Не торгуй это оружие, страж.

– Это твой папаша? Ну, он может делать что захочет.

– Тебе ее даже не приподнять.

– И не планирую. Но на стене таверны братца она будет тем еще зрелищем. Как думаешь? Гордость Тоблоров прямо над нашим очагом.

– Простите, господин. Я заберу его в деревню.

– До завтрашней ночи или на той неделе. Слушай, парень, ты не спасешь то, чего не спасти.

– Знаю. Но Драконоубийцу я смогу спасти.

– Драконоубийцу? Громкое имя. Тем хуже, что драконов не бывает.

– Сын, я не собирался ее продавать. Клянусь...

– Слышу, Отец.

– Не собирался.

– Старейшины согласились, Отец. Покойный Камень ждет.

– Неужели?

– Эй, вы двое? Мальчик, ты сказал "Покойный Камень"?

– Лучше притворитесь, что не слышали, господин.

– Эта мерзкая дрянь вне закона, приказ короля! Ты, папаша - твой сынок сказал, что старейшины готовы тебя убить. Похоронить под большим камнем, мать вашу. Можешь просить убежища...

– Господин, если возьмете его в форт, выбора не останется.

– Выбора? Какого такого выбора?

– Лучше бы всего этого не было, господин.

– Я зову капитана...

– Если позовете, все выйдет наружу. Хотите поднять Тоблоров на тропу войны? Хотите, чтобы мы выжгли вашу едва оперившуюся колонию? Хотите, чтобы мы выловили и убили каждого? Детей, матерей, стариков и мудрецов? Что подумает Первая Империя о замолчавшей колонии? Они поплывут через океан расследовать? Но когда новые люди выйдут на берег, мы встретим их не как друзей, а как врагов.

– Сын - схорони оружие со мной. И доспехи, прошу...

Юноша кивнул.
– Да, Отец.

– В этот раз я умру безвозвратно.

– Это правда.

– Живи долго, сын, как можно дольше.

– Постараюсь. Страж?

– Пошли с глаз моих.

Дорога в лесу. Прочь от торговых постов, от мест, где Тоблоры отдают все, начиная с достоинства. Он держал сына за руку и не оглядывался.
– В королевстве мертвецов выпить негде.

– Мне так жаль, Отец.

– А мне нет, сынок. Не жаль.

Аблала сел, вытер глаза.
– Они убили меня. Снова!

Релата пошевелилась рядом, изогнула шею и огляделась сонными глазами. Еще миг, и ее голова опять скрылась под мехами.

Аблала увидел Драконуса стоящим неподалеку, но внимание воителя привлек восточный горизонт, где свет новорожденного солнца медленно озарял каменистую блестящую пустыню. Великан встал, растирая лицо.
– Я голоден, Драконус. Мне холодно, ноги болят, под ногтями грязь и в волосах кто-то живет. Но сексоваться было здорово.

Драконус оглянулся.
– Я уже начинал сомневаться, Тоблакай, что она сдастся.

– Понимаешь, она устала. Скука - хороший повод, как считаешь? Я считаю. Теперь я буду делать это самое еще чаще, со всеми женщинами, каких захочу.

Бровь поднялась: - Ты будешь покорять их, Аблала?

– Буду. Как только найдем новых женщин. Буду покорять прямо на земле. А ты в дракона обернулся? Было трудно разглядеть, ты был весь смутный и черный как дым. Ты так можешь когда захочешь? Зачем вам, богам, ноги, если так можете. Эй, откуда огонь?

– Лучше начинай готовить завтрак, Аблала. Нам сегодня далеко идти. Причем через садок, ибо мне не нравится пустыня впереди.

Аблала поскреб зудящий скальп.
– Если ты можешь летать, почему не летишь прямо туда? А мы с женой сами найдем куда пойти. А палицу с доспехами я закопаю. Прямо здесь. Не люблю. Не люблю сны, которые они мне...

– Я тебя действительно покину, Аблала, но не сейчас. А насчет оружия... боюсь, скоро оно тебе понадобится. Уж поверь, друг.

– Ладно. Приготовлю завтрак. А это половина свиньи? Где вторая половина? Знаешь, друг, я всегда удивлялся на рынке, видя полсвиньи. Где вторая половина? Убежала? Ха-ха. Релата? Ты слышала мою шутку? Ха-ха. Как будто полсвиньи могут бегать! Нет, им пришлось бы плюхать, а? Плюх, плюх, плюх.

Релата застонала под мехами.

– Аблала.

– Да, Драконус?

– Ты веришь в справедливость?

– Чего? Я чего-то не так сделал? Ну чего я сделал? Больше шутить не буду, обещаю.

– Ты ничего плохого не сделал. Но ты можешь узнать, когда что-то неправильно?

Аблала в отчаянии озирался.

– Не сейчас, друг. Я говорю в общем смысле. Когда ты видишь нечто неправильное, несправедливое - ты что-то делаешь? Или попросту отворачиваешься? Думаю, ответ мне известен, я только хочу убедиться.