Макфэйден – искренний фанат Джулиана, а также коллега и приятель Иэна Овертона, главного редактора Бюро. Возможно, через последнего он познакомился с Джулианом, а там и возникла идея сотрудничать в связи с публикацией документов по Ираку. Идея была такая: Бюро создает пятиминутные видеоролики и продает лицензии на их трансляцию телеканалам.

В 2009 году Бюро получило от Фонда Поттера помощь в размере двух миллионов фунтов стерлингов, обеспечивших его финансовую независимость. А сотрудничеством с WikiLeaks интересовалось скорее для того, чтобы урвать громкую историю и свою порцию славы.

Еще во время создания ролика «Сопутствующее убийство» телеканалы спрашивали нас о стоимости лицензии. Так у Джулиана появилась идея сделать видеоролики источником дохода.

Я узнал от одного репортера «Ньюсвик», что Channel 4 и «Аль-Джазира» заплатили деньги за пятиминутные клипы, посвященные войне в Ираке. Назывались пятизначные и выше суммы в фунтах стерлингов. Создателями роликов были Иэн Овертон и его Бюро. Из-за этого Овертон оказался в эпицентре критики. Его со всех сторон спрашивали, насколько законными являются подобные сделки. Критики хотели знать, получил ли телеканал вместе с правами на трансляцию право досрочно ознакомиться с материалами.

Овертон все отрицал. Деньги, мол, поступали только для покрытия издержек производства роликов, так что в итоге Бюро даже скорее понесло убытки. У меня возникло ощущение, что Овертон теперь расплачивался за то, что связался с ненадежной организацией.

Смонтированные видеоролики, по-видимому, были также предложены другим телеканалам. Некоторые, например Эй-би-си, сочли такое предложение подозрительным и удивлялись размеру запрошенной суммы. Широкая общественность, в том числе сторонники WikiLeaks и те, кто жертвовал им деньги, так и остались в неведении относительно продажи видеоматериалов. И это тоже не говорит в пользу WL. До сих пор невозможно отследить, кто и сколько заплатил и какие ответные услуги им за это пообещали. Овертон же заверял меня, что может раскрыть все детали сделки и что со стороны Бюро все было законно.

Затем у Джулиана возник конфликт с «Гардиан» из-за того, что те хотели опубликовать некоторые депеши без его согласия, и тогда он вместе с адвокатом ворвался в редакцию. Журналистка Сара Эллисон из «Вэнити фэйр» в своей статье рассказывает о «столкновении культур», то есть консервативной редакции «Гардиан» и «информационного анархиста» Джулиана Ассанжа. Джулиан сообщил, что, поскольку информация, содержащаяся в документах, принадлежит ему и публикация затрагивает его финансовые интересы, он должен решать, когда и кто их будет публиковать. Однако если Джулиан в разговоре со своими медиапартнерами приводит финансовые аргументы, то напрашивается вопрос, не пора ли ему сделать финансовую сторону WikiLeaks более открытой для общественности.

Перемены в WL касались не только сотрудничества с прессой. Для публикации документов, относящихся к войне в Ираке, потребовались и технические нововведения. Последняя публикация была размещена на серверах, принадлежащих компании Amazon, в США и Ирландии, а также на сервере во Франции. Естественно, все информационные каналы на североамериканском континенте контролируются Национальным агентством безопасности – службой военной разведки. Особенно если дело касается WL. Очевидно, Джулиану с Техником не удалось полностью восстановить систему, чтобы она могла вместить такую большую публикацию. На данный момент, в январе 2011 года, отправить документы на WikiLeaks все еще невозможно. Это объясняется тем, что вспомогательная система по-прежнему отключена.

Зато есть одна страница, где говорится об интересующем WL способе подачи данных и его технических аспектах. Путь к странице открыт, что позволяет легко определить каждого, кто интересуется загрузкой документов. А подключившись к соединению между компьютером пользователя и сервером во Франции, нетрудно выяснить, какие запросы направляет потенциальный информатор.

Архитектор забрал с собой практически все, что разработал за год работы с организацией, а также все данные, которые предоставил WL на время сотрудничества. Архитектор является интеллектуальным собственником программ и конфигураций. Перед оставшимися участниками встала проблема, как продолжать дело в его отсутствие. Технический уровень, на котором находился WikiLeaks до появления Архитектора, с сегодняшней точки зрения можно назвать безответственным. Техник, который остался с WikiLeaks, мог бы без проблем восстановить все в изначальном состоянии. Даже Wiki-сервис мог бы быть доступным, поскольку не Архитектор его программировал.

Архитектор перед прощанием долго просвещал Техника. Во время передачи дел он терпеливо разъяснил ему, как должна быть сконфигурирована вся система. Молодой Техник – хороший программист (и он, кстати, знает, что в нашем новом проекте ему будут рады в любой момент). Однако перед ним поставили слишком сложную задачу – в одиночку провести восстановительную работу. Джулиана это не слишком заботило, он не пытался поддержать его, чаще жаловался. Именно поэтому в январе 2011 года, четыре месяца спустя после нашего ухода, система еще не функционировала полностью. Я не знаю этого точно, но догадываюсь.

Мы по сей день ждем, когда Джулиан восстановит защиту, чтобы вернуть ему материалы, которые хранились во вспомогательной системе. Там они и лежат, надежно защищенные. Нам эти материалы не нужны, мы не собираемся использовать их для OpenLeaks. Мы передадим их Джулиану, как только он сможет доказать, что будет хранить их в безопасности и обращаться с ними аккуратно и ответственно.

До сих пор, до самого выхода книги, об этом никто не знал. Мы боялись публичного обсуждения. Возможно, теперь это произойдет. Но я твердо стою на своем решении. Безопасность наших источников была и остается для нас важнейшей задачей.

После нашего последнего разговора Джулиан один раз попытался связаться с Архитектором. Он сказал Архитектору, что им снова надо начать работать вместе. Дескать, тот должен «вести себя как мужчина» и «оставить прошлое в прошлом». Но Архитектор лишь посмеялся и ответил: «Поезд ушел».

Перед нами же Джулиан хвастался сотней новых сотрудников, новых рабочих лошадок. Но и среди них не было никого, кто мог бы полностью восстановить систему. В Швеции 30–35 человек помогали ему в течение двух-трех недель. Я слышал, что они все ушли, потому что им слишком тяжело пришлось с Джулианом.

Хотя я уже давно не работал на WL и занимался своим проектом OpenLeaks, я по-прежнему имел статус оператора в чате моей бывшей организации. Иногда я из любопытства заходил туда и читал их разговоры. Разрывы отношений в виртуальной жизни переживаются не так мучительно, как в реальности. Тот, кто вышел из футбольного клуба, должен перейти в другой, чтобы пинать мячик. Я же все еще мог следить за всеми беседами в открытом чате WikiLeaks. Как оператор, я мог подолгу находиться в чате, и, в отличие от других пользователей, меня не отключало автоматически через 10 минут простоя. Эта мера была принята для того, чтобы никто не зависал в чате незамеченным и не «подслушивал».

Так я узнал, что недостаток сотрудников в WL привел к тому, что ответственным за чат назначили семнадцатилетнего парня из Исландии. С тех пор Penguin X являлся первым собеседником, с которым сталкивались посетители чата, желающие задать вопрос. И это не так уж безопасно, поскольку сюда заходят люди, которые хотят передать организации материалы. Чат приобрел теперь еще большее значение, ведь почта по-прежнему не работала в полном объеме, потому что Джулиан отказался передать ключ к серверу.

В такой ситуации потенциальным информаторам приходится самим заботиться о собственной безопасности. Например, они не должны предоставлять информацию, которая позволит их идентифицировать или может навредить другим участникам. В открытом чате все могут следить за беседой, будь то любопытный чудак или профи из спецслужб.

После моего ухода Джулиан поручил Penguin X написать сообщение для прессы. В нем меня следовало изобразить коварным дезертиром. Но это слишком сложная задача для семнадцатилетнего. Он в принципе не умеет хорошо писать. Кроме того, он не знал всех предшествующих обстоятельств. Поэтому он попросил помощи у одного из добровольных помощников, который болтался в чате. А тот не придумал ничего лучшего, как обратиться за советом ко мне. Парень не очень хорошо представлял себе ситуацию и был бы благодарен за малейший вклад. «Боже, слишком поздно!» – подумал я тогда. И у этих профессионалов в руках документы, которые адвокат Джулиана назвал «термоядерной бомбой»!

Когда я впервые после моего ухода общался с Няней, мне пришлось согласиться, что я не буду записывать наш разговор. Хорошо, я согласился, что не буду сохранять никаких данных. Я просто его запомнил.

Я думаю, Няня – неплохой человек, но когда она сказала, что хочет устроить все так, чтобы «все были довольны», меня что-то насторожило. Эта фраза отдавала второсортным шпионским фильмом. Няня предложила вот что: она примет меры, чтобы мое имя «не пострадало в глазах общественности». Для этого я должен всего лишь перестать публично критиковать Джулиана и его проект, тогда они, возможно, перестанут плохо отзываться обо мне. Я ответил, что ее формулировка звучит немного угрожающе. Нет, поправила меня Няня. Если бы она действительно хотела мне угрожать, то не стала бы говорить намеками. Это не в ее стиле.

Няня попыталась перетянуть обратно Архитектора, пообещав ему регулярный доход. После того, как ушла Биргитта, ее хотели заставить подписать договор о неразглашении. В течение нескольких месяцев Джулиан угрожал мне тем, что якобы собрал на меня компромат. Помимо прочего, он сулил обнародовать мои письма, чтобы разоблачить мое «истинное я». Пускай так и сделает, ради бога. Может прозвучать странно, но мне не в чем себя упрекнуть. Наверное, для этого я слишком нормальный.

«У меня заканчиваются варианты, в которых не предусматривается уничтожение людей» – так Джулиан поручал Биргитте призвать нас к порядку. Это было вскоре после нашего ухода. Тон безобразный, но эти исполненные пафоса слова не внушали мне страха. Джулиан напоминал мне представителя Пентагона, который в своей речи, посвященной публикации афганских документов, призывал нас «поступить правильно». Вопрос о том, что подразумевалось под «правильным» и какие последствия нам грозят, если мы не поступим правильно, так и остался открытым. Такие угрозы хоть и эффектны, но пусты.