– Конечно, – ответила Юлия как можно беззаботнее. – Все в порядке!

Она еще не решила, сказать Ирке об анонимке или нет. Ей казалось, что если никто ничего не знает, то ее как бы и не существует. Сгорела, как и не было! Слушать Иркины охи и ахи ей тоже не хотелось. Хотя, с другой стороны, в проницательности Ирке не откажешь. Она этого подонка мигом вычислит. Так в чем же дело? Стыдно. Стыдно, потому что… справедливо. Если отбросить злобу и ненависть, то анонимщик прав. В принципе прав. Ведь не станешь рассказывать каждому встречному-поперечному, что у них с Алексом все по-другому…

Странное оцепенение овладело Юлией.

– Все хорошо, – повторила она и заторопилась: – Знаешь, я рада, что мы поехали не в Испанию или в Грецию, куда все ездят, а в Мексику. Мексика – удивительный мир, ни на что не похожий. Дорога, правда, утомительна, но раз в жизни можно выдержать. А краски! Карибское море ярко-бирюзовое, знаменитые кварцевые пески – ослепительно-белые. Они отражают солнечный свет и не нагреваются. В полдень, когда все раскалено, они холодные, представляешь? Идешь и чувствуешь холод…

Юлия говорила и говорила, боясь остановиться, прячась за свои слова, как за дымовую завесу, боясь Иркиного пристального взгляда и, самое главное, ее внезапного вопроса: «Юлька, в чем дело?» Но Ирка смотрела рассеянно и, видимо, думала о чем-то своем.

– Ты ни о чем не жалеешь? – Иркин вопрос прозвучал почти грубо и, как всегда, попал в точку. Кварцевые пески ее не заинтересовали.

– Нет! – коротко ответила перебитая на полуслове Юлия и замолчала. Рассказывать о Мексике ей больше не хотелось.

– Ну и прекрасно! У меня голова трещит от этого чертова дождя! Понаделали дыр в озоне, скоро всех в космос унесет. Давай, может, по кофеечку?

– Хочешь котлету? Лиза Игнатьевна готовит как на роту солдат. Как же, мужчина в доме! – Юлия попыталась улыбнуться.

– Котлету не хочу, хочу кофе, покрепче и без молока.

Когда они уже сидели за столом – как-то так получилось, что они, не сговариваясь, уселись по обеим сторонам «индийской гробницы», как называл массивное восьмиугольное сооружение ясеневого дерева о двух тумбах-ногах Женька, друг против друга, вместо того чтобы, как обычно, уютно расположиться на тахте. Юлия отметила некую перемену, отчуждение, что ли, в Ирке. Как будто кто-то невидимый и враждебный на мягких лапах пробежал между ними. Лицо Ирки было безрадостным, и была она на удивление молчалива. Юлия почувствовала растущее беспокойство.

– Марик тебе не звонил? – спросила вдруг Ирка.

– Он приходил. Утром, – ответила Юлия, которая успела забыть о Марике.

– Когда?

– Еще девяти не было.

– Зачем?

Юлии пришло в голову, что она не знает, зачем приходил Марик.

– Просто пришел. Проведать, – сказала она неуверенно. – Мы позавтракали вместе…

– Алекс тоже был?

– Нет, Алекс уже ушел. Ирка, ты что, с ума сошла? – Юлии вдруг показалось, что Ирка ревнует ее к мужу, и она едва не рассмеялась. – Он забежал всего на полчаса!

– Пока нет, – серьезно ответила Ирка. – Но крышу перекосило.

Они смотрели друг на друга: Юлия – озадаченно, Ирка – сосредоточенно, словно раздумывая, стоит ли сказать или промолчать. Наконец решилась.

– Юля, я даже не знаю, как сказать… ты должна узнать… чем раньше, тем лучше.

– Что?

Тоскливое предчувствие, даже страх, охватило Юлию. Она испуганно смотрела на Ирку, и где-то глубоко билась мысль: «Неужели… Неужели знает? Откуда?»

– Марик… Ты сама знаешь, что такое наш Марик, – начала Ирка, не глядя на Юлию. – Из него бизнесмен, как из… говна пуля.

Юлия недоуменно смотрела на приятельницу. При чем здесь Марик?

– Весь бизнес держался на Женьке, а потом… все это время, на его старых связях. Марик – дурак и ничтожество, он только щеки умеет надувать, – Ирка сжала кулаки. – Он провалил две сделки, и фирма заплатила неустойки. Хорошо, хоть до суда не дошло!

– Он мне ничего не сказал.

– Еще бы! Не посмел. Марик не боец. Он боится, что ты его вытуришь. Куда он тогда денется?

Она замолчала. Молчала и Юлия, чувствуя облегчение. Ее испуг уже казался ей нелепым. Ирка ничего не знает! Не может знать. «Люди знают о нас только то, что мы сами им говорим, – повторял Женька. – Не более!»

– Марик – игрок команды, а не лидер! – продолжала Ирка. – Вечный второй номер. Если не третий. Самое паршивое в нем то, что он страшно самоуверен. Он думает, что он не хуже Женьки или Ситникова. Связался с Речицким и сел в лужу. И жаловаться некому, договоренность была устная. А сейчас закатывает истерики, чуть не стреляться собрался, волосы на себе рвет: «Я привык иметь дело с порядочными людьми! Кто ж знал, что Речицкий подонок?» Все знали. И он тоже знал, но уж очень жирный кусок обламывался. Он отпустил главбуха, пожадничал накинуть пару сотен в месяц, тот и ушел к конкурентам. Ушел Кирюха, ушла Раиска, а такую бронебабу еще поискать. Бегут, как крысы. А этот придурок гордо заявляет: я никого не держу! Представляешь, он никого не держит! Да он им в ножки должен был кланяться! Раиска, кстати, к тебе рвалась, еще полгода назад, глаза открыть. Я ее на днях встретила, она мне все и выложила. Помнишь? А ты сказала, что плохо себя чувствуешь.