— Знаешь, Вася, ты мне сразу понравился — прежде всего своей интеллигентностью, скромностью, мягкостью. Не лезешь, куда не надо, с грязными намеками не пристаешь, ничего от меня не требуешь. Очень редко такое встретишь у современных мужиков. Обычно, когда узнают, что я девушка одинокая да из провинции, так сразу норовят поскорее под юбку залезть. А что там интересного, спрашивается? У всех женщин все одинаковое, можешь мне поверить… Я так считаю: если просто потрахаться хочешь, так возьми себе проститутку — и быстро, и никаких проблем. Чуть-чуть денег и немного удовольствия, зато без головной боли и ненужных переживаний. А так, без чувств, без любви, я не могу и не хочу… Да и не буду.

— Значит, ты меня любишь? — удивился я.

— Да, — скромно потупила глаза Верочка. — Почти с первого дня, как на работе увидела. Сначала ты мне просто нравился, а потом я поняла, что ты еще и в душе очень хороший — добрый, чуткий, отзывчивый, только ужасно невезучий и несчастный.

— Почему это? — искренне удивился я.

До этого мне казалось, что жизнь моя вполне удалась — по крайней мере, несчастным я себя точно не ощущал. Есть хорошая работа, семья, дети, любимая жена в конце концов… Даже большая квартира и дача. Что нужно еще мужчине, как говорил один мудрый человек, чтобы спокойно встретить старость?

— Потому что тебя никто не любит, — пояснила Верочка, — ни жена, ни дети, никто. И ни в грош ни ставят — только пользуются тобой. А каждый человек имеет право на счастье, так еще классик сказал.

— Какой классик?

— Не помню, — пожала плечами Верочка, — нас в школе плохо учили. Да и к чему было? Все знали, что готовят кадры для ПТУ. А потом все ребята пойдут в армию, а девчонки — на швейную фабрику. Так чего стараться, силы тратить? Научили на троечку, и хватит. Из всего класса, пожалуй, только мне одной повезло — приехала в большой город, поступила в училище, получила хорошую профессию и даже устроилась по специальности. А теперь и комнату свою имею! Другие мои одноклассники — кто уже спился, кто в тюрьме сидит или только что оттуда вышел, а кто и на кладбище… Девчонки же, как одна, повыскакивали замуж и нарожали по двое-трое детей. Улучшают демографическую ситуацию в стране!

— Ага, круговорот дерьма в природе, — философски заметил я.

— Что? — удивленно подняла брови Верочка.

— Ну, это о твоих одноклассниках, — пояснил я. — Сама посуди: отец с утра до вечера пьет, мамка на фабрике вкалывает, как проклятая, старается прокормить двух-трех оглоедов да еще непутевого их папашку, внимания детям почти не уделяет. Да какое там внимание — после смены скорее бы по магазинам пробежаться да домой, гладить-стирать-убирать-готовить. И за мужем присмотреть — чтобы последнее из квартиры не вынес. Хорошо, если он вечером только пьяным домой придет и спать завалится, а то может и побить или со злости голой на улицу выгнать. Тогда опять слезы, крик, милиция, бессонная ночь… А утром — снова на фабрику, и не отпросишься ведь, даже если больна: сразу выгонят и другую на твое место поставят, желающих-то много. Понаехали невесть откуда и работу отнять норовят… Поэтому все детское воспитание в вашем городе — ремнем по заднице, если слишком уж нахулиганил или соседи жалуются, или без телевизора оставить (если он есть). А по-настоящему воспитывает улица. В восемь лет — первая сигарета, в десять, а то и раньше — первая бутылка пива, потом — первый портвейн, первая водка, первый самогон… В тринадцать-четырнадцать — первых трах, как правило, в грязном, заблеванном подъезде или в полуразвалившемся сарае на пустыре. После этого — по заведенному пути: ПТУ, армия для ребят, фабрика — для девчонок. А дальше по новой: скорострельная свадьба по залету, рождение нелюбимых и нежеланных детей, вечно пьяный муж, драки, милиция, слезы, опостылевшая донельзя работа, которую тем не менее не бросишь… Вот я и говорю — круговорот дерьма в природе.

Верочка задумчиво покрутила в пальцах рюмку:

— Да, наверное, так оно и есть. Хорошо, что я еще в детстве твердо решила стать художницей и после школы нацелилась на училище. Все тогда против были — и отец, и мать, не хотели, чтобы я уезжала. Говорили: «Зачем тебе это? Город-то большой, миллион людей, а ни одного родного или близкого… Не поддержит никто, даже слова доброго, случись что, не скажет. Пропадешь, сгинешь без следа, оставайся здесь, поступай в швейное ПТУ. Где родился, там и пригодился…» Только моя классная руководительница, Клавдия Петровна, поддерживала меня и постоянно говорила: «Уезжай, даже не думай. Тебе Бог большой талант послал, глупо будет им не воспользоваться. Да, город жесток, девичьих слез и соплей не любит, и наверняка нахлебаешься дерьма немало, но только в нем обретешь себя и всего, чего хочешь, добьешься. А останешься здесь — пропадешь, как твои друзья и подружки…» Я послушалась ее и уехала, и нисколько об этом теперь не жалею.

Верочку едва заметно улыбнулась:

— К тому же, если бы не уехала, то никогда тебя бы не встретила…

И очень ласково, нежно погладила своими тонкими пальчиками мою руку. Я даже вспотел от неожиданно нахлынувшего желания… Верочка это почувствовала и лукаво спросила:

— Хочешь?

— Да, — с трудом выдавил я из себя.

— Ну, пойдем, поищем, где это можно…

Подходящее место нашлось в какой-то подсобке. Дверь была не заперта, и мы проскользнули в маленькое, тесное, пыльное помещение. На стеллажах стояли какие-то банки и пакеты (очевидно, съестные припасы), вдоль стен — меши с крупами. На одном из них мы и расположились.

Как нас не заметила местная обслуга — ума не приложу. Единственное объяснение — закончилось все довольно быстро. Я так боялся, что нас застанут в неподобающем виде и с позором выгонят из кафе, что успел уложиться в пять минут. Верочка, может, и недовольна была моей скорострельностью, но никак этого не выразила.

Вот что значит настоящая женщина — в первую очередь думает о мужчине, а не о себе! В отличие от моей супружнице, к примеру. Та, пока свое не получит, пристроиться, как я люблю, не разрешит. Жесткий принцип — сначала мне, потом тебе. И ведь не поспоришь, что печально…

Мы посидели в кафе еще минут пятнадцать (официант сделал вид, что не заметил нашего отсутствия), расплатились и вышли в гардероб.

На выходе из зала я столкнулся с тем, кого никак не ожидал увидеть в этом заведении, — со своим бывшим заказчиком Петром Федоровичем. Какой ветер занес его сюда — бог знает, однако был здесь и при этом изрядно навеселе. Хозяина, как всегда, сопровождал его вертлявый помощник.

— Осторожно, Петр Федорович, — поддерживал он босса под локоток, — здесь ступенька!